Красоты и некоторая вялость, выползли на свободу. А чего? По любому, пока делать больше нечего: только смотреть и думать. Думать о неприятном в такой момент не хотелось. Петь? Я и с человечьей глоткой скорее вою, чем пою. Могу себе представить, какой обвал вызовет моё ‘музыкальное’ ржание.

Стихи? Поддавшись лирическому настрою, я попыталась вспомнить нечто на злобу дня. Кажись у Маяковского про меня, то бишь про лошадь, что-то было… Как там? А… Вспомнила:

Эх, лучше б каблучки цокали, чем копыта били! Ну да ладно! Вернусь на Землю, уцокаю нафиг все окрестные тротуары! Специально, не поленюсь, металлические набойки поставлю!

Буду ходить и убеждаться в главном: всё позади и я дома! А ещё куплю томик Маяковского и дождливыми вечерами вспоминать о сегодняшних проблемах, как о давно минувшем сне…

‘Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь…’ Буду читать, пить душистый чай со смородиновым листом и кутаться в любимый плед… И никакого полусырого мяса, психованных блондинок и фей-убийц! Мечты-ы-ы-ы…

Как задремала, сама не заметила, а проснулась, когда солнце давно скрылось за горизонтом и на горы опустилась густая осенняя ночь. Несмотря на зябкую прохладу, прильнувшую к шкуре, меня бросило в жар.

Мамочки, как я могла забыть про богиню! Хорошо хоть пронесло, а то очередного испытания неадекватом я сегодня просто не перенесла бы! И так чувствую себя резиновым скальпелем в цветочек в операционной: бесполезно, глупо и вообще непонятно, какому придурку руки оторвать за такое ‘уместное’ изобретение.

Снизу донёсся невнятный шум: грохот осыпающихся камней и приглушённое шипение. Шампунь мне в ноздри! Это ещё что?! По спине от страха поползли огроменные мурашки, грива встала дыбом, а я окаменела. Кажется, меня сейчас будут кушать без соли и кетчупа! А бежать некуда!

Стиснув выбивающие частую дробь зубы, я вытянула шею и посмотрела вниз. Пустое. Темень — хоть глаз коли, а кобыла — не кошка, ночного зрения нема!

Жуткое ощущение… Ни зги не видать. Водопад шуршит уже вовсе не умиротворяюще, как вечером.

Скорее уж нагнетающе-безысходно. Вряд ли тот, кто решился штурмовать почти отвесный склон, делает это ради развлекухи! Чего он тут не видал? Разве только большой и вкусной меня, блин!

И не уйти ведь! Если останусь, остаётся хоть какой-то шанс, сбросить тварь одним ударом копыта, а сбрызну — можно идти обмазываться оставшимся шоколадом. Так, для дополнительного удовольствия хищнику… Кобылы в шоколаде ему точно есть ещё не доводилось…

Медленно и осторожно я поднялась. Лишь бы успеть! Лишь бы не упустить момента! Иначе мне кирдык. Хрустеть на зубах у какой-то оголодавшей твари желания не было и я напряжённо всматривалась в темноту, остро ощущая ночь.

Может, это последняя ночь в моей жизни? И вот этот пронзительно острый запах холодного неба… И бережное касание ветерка… И ещё не остывший камень у крупа… И шелест крон далеко внизу…

Удивительно: почему я слышу шорох листьев? Водопад должен заглушать его, а я слышу…

Очередной сбитый неведомой тварью камешек полетел вниз. Так близко! Мама! Я занесла копыто для удара и… едва не разревелась от облегчения. Ноги подогнулись и я в буквальном смысле отползла от края… Вот ведь… нежданчик! Ёперный театр!

У вонючки уже входит в привычку пугать меня до полусмерти! Ох, к чему полумеры?! Сам Алехандро едва избежал полноценной смерти! Копытом в лоб, и до свидания зомбя — здравствуй неаппетитная лужа под скалой! Кстати, насчёт аппетита…

Шоколадку-то не доела. Надо бы сныкать. Не то чтобы жалко поделиться, но даже при моей фантазии представить себе реакцию уродца, когда её увидит, не возьмусь. В прошлый раз, когда меня раскрасило заклинание убогого, он меня чуть не пришиб, заподозрив… Не знаю в чём. А что может Алехандро отмочить теперь? Нут уж…

Кое-как собрав конечности в кучку, потрюхала в пещеру. Тумбочку бы ещё надыбать, а то не ясно куда прятать. На пол бросать жалко… А придётся. Эх…

Вернусь — пропью какие-нибудь таблетки от гельминтов. Угу… Не сдержавшись, захихикала. Мне, по ходу, таблеточки в ветеринарной аптеке покупать придётся! А дозировочку рассчитывать исходя на свои человеческие шестьдесят два килограмма или на сколько-то там лошадиных?!

— Нет, не поеду к Роуленду, — раздалось сдавленное, — с такой кобылой никакой жены не надо!