Внезапно проплывающие мимо миры дрогнули, расплылись туманным маревом и исчезли. Оставив меня сидеть на ступеньках посреди белой площади. Я едва удержалась от разочарованного стона, но богиня продолжала рассказ, а мне очень хотелось узнать, что же было дальше.

— Великие, мудрые и милосердные оставили свою колыбель, чтобы больше никогда не вернуться.

Где-то среди звёзд затерялся их новый мир. — запрокинув голову вверх, почти пропела блондинка. — Где-то там прекрасные, как само небо, создали себе новый дом. Дом, где поселились огонь, волшебство и великодушие. Мир, где в небесах переливаются всеми цветами радуги огромные крылья.

Пока богиня, устремив невидящий взгляд куда-то вдаль, рассказывала окончание легенды, а не могла оторвать взгляда от её лица. Казалось, под фарфорово-тонкой кожей кто-то зажёг лампочку.

Удивляясь самой себе, я была вынуждена признать, что блондинка не просто красива. Сейчас она была действительно божественно прекрасна.

Несмотря на все пакости, которые сделала мне… Несмотря на боль, которую причинила и ненависть, которую вызвала она же… я не могла не любоваться изящным профилем и внутренним светом рассказчицы.

Закончив говорить, та некоторое время сидела неподвижно. Я молчала, пытаясь понять, как относиться к происходящему. Когда небожительница всё же обернулась и смерила меня непроницаемым взглядом, я только опустила голову. История без сомнений была красива и печальна, но мне-то что с того?

Если начну слишком явно выражать сочувствие, эта непредсказуемая гордячка может и обидеться, а если промолчу…

— Тебе пора, — вдруг привычно высокомерным тоном бросила богиня и шевельнула пальцами.

Кто бы сомневался! Меня опять отшвырнуло невидимой волной силы, бросило на тёплые камни и скрутило от боли. Да чтоб тебе пинцетом волосы на ногах выщипывать! Чтоб мышиный хвост в последнем куске торта отыскать! Чтоб…

Не могу сказать, что удивилась. Разозлилась сильно — это да. Когда тебя бьют поддых в качестве ‘досвиданья’, да ещё несколько встреч подряд это… бесит. Тут уж боль и все сопутствующие ощущения физического плана отходят на второй план, а на первый, утробно рыча, выступает желание дать сдачи.

Стоит ли говорить, что Эйлара, когда тот попытался поднять, скрючившуюся от боли и ярости меня, я одарила далеко не влюблённой улыбкой?

— Милая, я так сча…

— Руки убери, — оборвала я радостную речь, — И без того весело, как лосю в курятнике.

— Почему ты злишься?

Мужчина был полон искреннего недоумения, и на секунду мне стало стыдно. Богиня этого мира — психопатка с наклонностями садиста, но он-то тут при чём? Не при чём, только мне от этого не легче.

А вообще, какое же это скотство: стерва блондинистая меня уже в который раз к Эйлару как… самку собаки на случку перемещает! При этом ещё и магией оглушает, фря облезлая. Чтоб не дёргалась лишний раз что ли?! Как будто этому голубоглазому брюнету можно сказать ‘нет’!

С тяжёлым вздохом я поднялась на ноги, вяло порадовавшись отступлению боли. Хоть что-то хорошее… В очередной пещере было зябко, несмотря на костёр. Серый предрассветный сумрак льнул к плечам и отчего-то тревожил, будто… Ощущение, что забыла сделать что-то важное, а что — никак не вспомнить…

— Извини, Эйлар, — повинилась, всматриваясь в пейзаж за порогом, — Я действительно злюсь.

Тёплые ладони уверенно легли на плечи, прижимая спиной к широкой груди. Эйлар обнял, зарылся носом в мои волосы и спокойно проговорил:

— Боги бывают жестоки, малышка. Они не замечают сложностей и слабостей смертных. Им не ведомы боль, усталость, гордость или страхи. Не бери в голову. Учись пропускать это через себя, не ломаясь. Иногда стоит прогнуться, чтоб тебя не сломали, девочка. Нам нечего противопоставить тем, для кого и вся наша жизнь — пылинка в сонме иных точно таких же.

— Люба, — после некоторой паузы сказала, глядя в серое окно рассвета.

— Что?

— Меня так зовут, — всё так же не оборачиваясь, ответила, чувствуя спиной тепло большого тела этого совершенного мужчины.

Удивительно, но до этого момента я восхищалась им, хотела его, даже боялась, но… Только сейчас почувствовала: Эйлар — живой человек. Не только сильный, но и, похоже, совсем не глупый. Человек, которого я…

Пожалуй, да. Если дело так и дальше пойдёт, рискую куда большим, чем потеря девственности.

Невинность — не такая уж и великая ценность, а вот сердце и душа… Ещё чуть-чуть и влюблюсь в этого большого, умного и уверенного в себе мужчину. Только вот. Чего боюсь: влюбиться и, вернувшись домой, оставить здесь сердце или никогда не узнать, что значит любить Эйлара, в руках которого теряю даже саму себя?