Когда выпили за операцию и избранного командира, стали решать, что же делать дальше, как и когда наведаться в Михеевку?

— Нужно выждать, чекисты не настолько глупы, чтобы не выставить охрану в правлении, — советовал Мирон.

— Я думаю, они создадут свой отряд из вооруженных активистов-комсомольцев.

— Судя по добытым документам, нам стоит сначала убрать председателя Паршина и его заместителя, бывшего сторожа Монитовича, они повинны в подложных обвинениях на наших односельчан — это первые доносчики.

От выпитого спирта, смелые мысли лезли в голову.

— Значит, постановили, в расход этих гадов. А как же быть с остальными селами и деревнями, там тоже нужно проводить операции, — смело предложил Петр.

— Не спешите друзья, нам необходимо надежное место для базирования, чтобы мы могли там спокойно отсиживаться после операций, и лучше Черного камня, нам не найти.

— Что это у вас за таинственные названия такие? Черная Речка, Черный камень.

— Еще черное озеро есть, — улыбаясь, сказал Петр.

— Я слышал, эти названия имеют свои легенды и связано все с далеким прошлым, — объяснил Илья, — Черный камень — это остаток крепости, которую воздвигли донские казаки, защищаясь от сибирского хана. Песок на Черном озере имеет черный цвет, нигде не встречал подобного.

— Ух-ты! Как интересно, — подключился Мирон, — кстати, моя гражданская профессия — горный инженер, я окончил институт и успел побывать с экспедицией на Сахалине, но Первая Мировая перечеркнула мою жизнь, мне пришлось стать военным. Илья, что ты там говорил о Черном камне и создании базы?

— Под той глыбой пустота, я находил там с парнями заржавленные сабли и наконечники от копий — это еще раз доказывает, что в наших краях происходили исторические события. Но добраться без проводника до камня невозможно, нужно знать «тропу» через топи. Охотники не отваживаются туда ходить, потому я предлагаю, отсидеться в этой пещере, а после нашего «дружеского визита» к председателю, уйти на болота.

— Вы с Петром здесь аборигены, вам и флаг в руки. Кстати, я все тебя слушаю и мне твои «черные» названия подсказали одну мысль: помнишь Илья, я оставил знак на воротах?

— Черная стрела?

— Да, хочу вам кое-что рассказать из своего боевого прошлого. Довелось мне в 20-х годах служить у Колчака в контрразведке. Был у нас пожилой полковник, фамилия у него интересная — Шилохвост, так он научил меня из любого оружия стрелять, даже на слух из нагана поражать противника, и еще много чему полезному, что пригодилось мне в ведении боевых действий. В Омске были расквартированы наши части, иногда мне поручали проводить наблюдение за разными подразделениями, а особенно казачьими, в гражданскую войну на которых, возлагались большие надежды. Прибыл я, значит в Томскую область, там располагалась знаменитая по тем временам казачья сотня. Я как раз был уполномочен помогать казакам со стороны штаба белой армии, и передавал разные приказы из ставки главнокомандующего. Эта сотня охотилась на красных комиссаров, тогда их в Сибирских краях хватало, они запугивали местное население, распространяя слухи, что наша сотня вырезает всех подряд крестьян, не взирая, на политические взгляды.

Большевики, не разведав, объезжали места, где могла бы появиться сотня — вот так они боялись белых казаков. Название подразделения гремело на многие версты кругом — «Черная стрела». Увидят красные командиры белое полотнище с вышитой на нем черной стрелой, так сразу по коням и уносились быстрее ветра. Своих врагов казаки били беспощадно. Комиссары-большевики не раз ощущали на себе всю мощь этой бесстрашной сотни. Мне часто приходилось участвовать в подобных походах на красных.

После того, как наши союзнички предали Александра Васильевича и его арестовали, а затем последовала казнь Колчака, я с остатками сотни, перебрался в Забайкалье и воевал с большевиками в войске атамана Семенова. Посмотрел тогда атаман на наше знамя и сказал: «Черная стрела — это хорошо, но поражающая черная молния звучит лучше». Вот так мою новую сотню стали звать: «Черная молния» и на белом знамени всегда присутствовала изогнутая, как молния — стрела.

— Кажется, я начинаю понимать, что ты хотел этим сказать, — догадался Илья, — ты предлагаешь нам назвать нашу немногочисленную организацию…

— Правильно Илья, — перебил его Мирон, — Черной молнией!

— Так вот зачем ты оставил свой знак, чтобы НКВД-эшники поломали головы, откуда в этих краях взялась пресловутая «Черная стрела».

— Есть такое дело, — улыбнулся Мирон, — ну, так как мужики, годится нам такое название.

Три руки взметнулись вверх.

— Я предлагаю чуток выпить за нашу, только что созданную военную организацию Черная молния, — предложил Михаил, — только немного.

— Как скажешь, интендант, — и все засмеялись. Четыре руки крепко скрестились. Свободной рукой Мирон обмотал их белой тряпкой и сажей от головешки начертал знак черной молнии.

Ночью, когда все спали, Мирон вышел на площадку перед пещерой и увидел силуэт человека, он сидел молча, наблюдая за рекой, серебрившейся при лунном свете.

— Не спится?

— Да-а, — Илья тяжело вздохнул.

— Переживаешь за своих?

— Я погубил их всех: жену с детьми и родителей с сестрами, если бы я не бежал…