Зигфрид положил телефонную трубку. Его лицо хранило невозмутимую бесстрастность.

— Миссис Памфри хочет, чтобы вы осмотрели ее поросенка.

— Пекинеса! Вы не оговорились?

— Нет. Именно поросенка. Она хочет, чтобы вы проверили здоровье ее шестинедельного поросенка.

Я смущенно ухмыльнулся. Мои отношения с Трики-Ву, пекинесом пожилой богатой вдовы, были щекотливой темой.

— Ну ладно, ладно! Не начинайте! Что ей все-таки надо? Попочка Трики-Ву опять создает проблемы?

— Джеймс, — с проникновенной серьезностью произнес Зигфрид. — Вы, кажется, усомнились в моих словах? Это на вас непохоже. Я повторю просьбу миссис Памфри и надеюсь, что вы выполните ее незамедлительно и без дальнейших вопросов. Почтенная дама сообщила мне, что стала владелицей шестинедельного поросенка и желает, чтобы его подвергли всестороннему ветеринарному обследованию. Вам известно мое отношение к такого рода профилактическим осмотрам, и мне хотелось бы, чтобы никакие упущения не имели места. Я бы обратил особое внимание на его легкие. Хорошенько погоняйте его по загону перед тем, как взяться за стетоскоп, и не проморгайте припухлостей на суставах задних ног или мозолистых наростов на скаковых суставах. На вашем месте я бы измерил его рост. Мерную линейку вы найдете в...

Его наставления замирали у меня за спиной, пока я торопливо шагал по коридору, сильно озадаченный. С тех пор как я стал приемным дядюшкой Трики и начал регулярно получать от него письма, подарки и подписанные фотографии, мне пришлось свыкнуться с подтруниваниями по моему с ним адресу, однако до подобных розыгрышей Зигфрид никогда не доходил. Но миссис Памфри и поросенок? Немыслимо! В ее элегантном доме и в саду просто не было места для домашней живности. Нет, он что-то неверно понял.

Отнюдь! Миссис Памфри встретила меня радостным восклицанием:

— Ах, мистер Хэрриот! Ну просто чудо! Такой очаровательный поросеночек! Я навещала одних моих родствен-ников на их ферме и выбрала его в друзья Трики. Вы ведь знаете, как меня тревожит, что он — единственный песик!

Я ошеломленно помотал головой и зашагал через обшитую дубовыми панелями переднюю. Мои визиты сюда обычно сдабривались малой толикой фантазий, но на этот раз я был ошарашен.

— Вы хотите сказать, что держите эту свинью у себя в доме?

— Ну разумеется! — Миссис Памфри удивленно по-смотрела на меня. — Он на кухне. Пойдемте к нему.

Я уже не раз бывал на этой кухне, и меня приводила в благоговейный трепет ее безукоризненная сверкающая чистота. Выложенные кафелем пол и стены сделали бы честь любой лаборатории, мойка, плита, холодильник сияли и блестели. Теперь один угол занимала картонная коробка с маленьким поросенком внутри: стоя на задних ножках, а передние положив на край коробки, он одобрительно озирал этот совершенно для него новый мир.

Пожилая кухарка стояла к нам спиной и не обернулась на наши шаги. Она резала морковь и швыряла ее на сковородку с энергией, которая показалась мне несколько излишней.

— Правда, он прелесть? — Миссис Памфри нагнулась и почесала розовую головенку. — Так волнующе, так восхитительно, что у меня есть мой, только мой, поросеночек! Мистер Хэрриот, я назвала его Нуджистом.

Я сглотнул.

— Нуджистом?

Широкая спина кухарки стала каменной.

— Нуда. В честь моего двоюродного дедушки Нуджиста. Он был такой маленький розовый старичок с малюсенькими глазками и очень курносый носом. Сходство просто поразительное.

— Ах так, — сказал я, и кухарка вновь принялась метать морковь на сковородку.

А я пребывал в растерянности. Профессионал во мне восставал против нелепого обследования этого пышущего здоровьем малыша. И я уже собирался сказать, что, на мой взгляд, все в полном порядке, но тут миссис Памфри снова заговорила.

— Ну-ка, Нуджист, — сказала она. — Будь хорошим мальчиком и позволь твоему дяде Хэрриоту тебя осмотреть.

Вот так! Подавив свои более благородные чувства, я ухватил хвостик-веревочку и, почти поставив Нуджиста на голову, измерил ему температуру. Потом с глубокой сосредоточенностью прослушал его сердце и легкие, заглянул в глаза, провел пальцем по его ножкам, согнул и разогнул их в суставах.

Спина кухарки излучала суровое осуждение, но я упрямо продолжал. Племянник-пекинес, как я успел убедиться на опыте, обернулся неисчислимыми благами. И дело было не только в постоянных подарках (я до сих пор ощущаю вкус несравненных лососей, которых Трики прислал мне из Уилби), но и в блаженных минутах, скрашивавших мою нелегкую жизнь: херес перед обедом, нежащее тепло камина миссис Памфри. И если, решил я, мне встретился племянник-поросенок в том же духе, так дядюшка Хэрриот не из тех, кто перечит неисповедимым путям судьбы.