Кончив осмотр, я обернулся к миссис Памфри, которая с трепетом ожидала моего приговора.

— Абсолютно здоров, — объявил я веско. — Собственно говоря, вы обзавелись отличным поросенком. Но имеется одно «но» — жить в доме он не может.

В первый раз кухарка оглянулась на меня, и я прочел в ее глазах немую мольбу. Я мог лишь посочувствовать ей: экскременты свиней отличаются особой пахучестью, и хотя Нуджист был еще совсем малыш, он уже внес в атмосферу кухни свой специфический аромат.

Мой приговор сначала привел миссис Памфри в ужас, но, получив мои заверения, что воспаления легких он ни в коем случае не схватит, а, наоборот, будет на чистом воздухе расти даже еще более здоровым и счастливым, она сдалась.

Плотник, зарекомендовавший себя на фермах, воздвиг в углу сада королевский хлев: теплую спальню на фундаменте, а вокруг — обширный загон. Я присутствовал при том, как Нуджист был водворен туда и блаженно свернулся на подстилке из чистейшей соломы. Дважды в день его корытце наполняли отборным кормом, не говоря уж о дополнительных лакомствах: то сочная морковка, то пара капустных листьев. Каждый день его выпускали на часок побегать и шумно порезвиться с Трики в саду.

Короче говоря, Нуджист великолепно устроился, и трудно было бы найти более приятного представителя свиного племени, который более заслуживал бы такого завидного жребия. Хотя свиньи в подавляющем большинстве таят запасы дружелюбия, о которых мало кто подозревает, у Нуджиста оно развилось до небывалой степени. Просто люди ему нравились, и месяц за месяцем его натура расцветала от постоянного общения с ними.

Я часто видел, как он весело прогуливался с миссис Памфри по саду, а у себя в загоне он подолгу стоял на задних ногах, всунув копытца передних в ячейки проволочной сетки, и ждал появления следующего посетителя. Свиньи растут быстро, и его розовое младенчество вскоре осталось позади, однако обаяние ни на йоту не уменьшилось. Больше всего он любил, чтобы ему почесывали спину: басисто похрюкивал, заводил глаза в экстазе, а затем его ноги начинали мало-помалу подгибаться, и он заваливался на бок.

Солнечное существование Нуджиста омрачала только одна тучка: Ходжкин, старик садовник, чье отношение к нашим четвероногим друзьям стало весьма кислым с тех пор, как ему было поручено бросать Трики для разминки резиновые кольца, теперь оказался камердинером подрастающего хряка. Он должен был кормить Нуджиста, укладывать его спать и приглядывать за ним, когда его выпускали в сад поразвлечься. Старому деревенскому жителю, естественно, было нестерпимо прислуживать свинье, которой даже не предстояло превратиться в отбивные. Во всяком случае, едва он брал ведро с кормом, как глубокие морщины у него на лице становились еще глубже.

В первое мое посещение его подопечного он угрюмо приветствовал меня словами:

— К Нудисту, значит, пришли?

Насколько я знал Ходжкина, ни о какой игре слов и речи быть не могло. Нет, он искренне пытался произнести кличку поточнее, и на протяжении всей долгой жизни моего племянника для старика он оставался Нудистом.

Нуджист подарил мне и одно бесценное воспоминание. Как-то раз сразу после обеда затрезвонил телефон. Звонила миссис Памфри, и по ее дрожащему голосу я сразу понял, что случилась какая-то неимоверная катастрофа. Именно этим голосом мне сообщалось, что Трики-Ву плюх-попает или оприпадился!

— Ах, мистер Хэрриот! Слава Богу, я вас застала! Это Нуджист! Боюсь, он опасно болен!

— Неужели? Мне очень жаль. Что с ним?

Некоторое время в трубке слышались лишь судорожные вздохи. Затем миссис Памфри обрела голос.

— Ну-у... он не может... у него не получаются... его малые дела.

Я давно знал, что в ее лексиконе обозначается большими и малыми делами.

— Вы имеете в виду задержки с мочеиспусканием?

— Ну-у... э... — Она была в полном смущении. — Не то чтобы... но не так...

— Странно! — сказал я. — А ест он хорошо?

— Кажется, да, но... — И тут она вдруг выпалила: — Ах, мистер Хэрриот, я так боюсь! Ведь, как я слышала, у мужчин... и именно так... Причина — железа... ведь верно?

— Ну, это вас пусть не тревожит. Не говоря уж о том, что свиньи этим заболеванием не страдают вообще, в любом случае четыре месяца, по-моему, слишком юный возраст для простатита.

— Ах, я так рада! Но что-то... э... препятствует. Вы приедете, правда ведь?

— Уже выезжаю.

Мне пришлось довольно долго томиться у загона Нуджиста. Он уже вырос в солидного подсвинка и глядел на нас сквозь сетку, дружески похрюкивая, и, несомненно, ждал, когда же с ним поиграют. Наконец, потеряв терпение, он несколько раз прогалопировал по загону, вытягивая передние ноги точно палки.

Я уже пришел к выводу, что мой визит был напрасен, как вдруг миссис Памфри, которая все это время прохаживалась вдоль сетки, заламывая руки, словно приросла к месту и дрожащими пальцами указала на Нуджиста.