Грайер, услышав, в чем дело, впал в странный транс. Его подбородок опустился на грудь, и он почти минуту сидел неподвижно, тщательно обдумывая положение. Затем он выпрямился и ткнул в меня пальцем.

— Это не косточка, а легкий фарингит, вот он и кашляет.

Меня удивила такая уверенность.

— Может быть, мне все-таки захватить длинные щипцы?

— Да нет, говорят же вам. Никакой косточки, так что идите в аптеку, смешайте ипекакуановую микстуру с умягчительным сиропом. Больше ничего не потребуется. И еще одно: если вообще ничего не найдете, так промолчите. Скажете даме, что это фарингит и как его лечить. Вы же должны оправдать свой визит.

Я наполнил четырехунцевый пузырек в аптеке с некоторым недоумением и на всякий случай все-таки захватил с собой несколько щипцов. Я заметно поистратил доверие к заочным диагнозам Грайера.

Я был изумлен, когда миссис Маллард открыла дверь элегантного полуособняка. Почему-то я ожидал увидеть старушку, а передо мной была сногсшибательная блондинка лет сорока с высоко уложенными волосами по моде того времени. И я уж никак не ожидал длинного бального платья из мерцающей зеленой ткани, огромных качающихся серег, сильно накрашенного лица.

Миссис Маллард словно бы тоже удивилась. Она растерянно смотрела на меня, пока я не объяснил положения вещей.

— Я приехал посмотреть вашу собачку, я замещаю мистера Грайера. Боюсь, он болен.

Видимо, сведения эти доходили до нее довольно долго, поскольку она стояла на пороге, как будто понятия не имея, о чем я говорю. Затем она очнулась и широко раскрыла дверь.

— Ах да, конечно! Извините. Войдите, пожалуйста.

Я прошел мимо нее сквозь почти физически ощутимую стену духов и повернул в комнату слева от прихожей. Там благоухание духов было еще крепче, но вполне гармонировало с обстановкой: единственной лампой под розовым абажуром, которая отбрасывала смутный розовый свет на широкий диван, придвинутый к камину, где мерцало пламя. И среди теней из радиолы лилась мелодия «Тела и души».

Моего пациента не было видно. Миссис Маллард нерешительно смотрела на меня, теребя одну серьгу.

— Вы хотите, чтобы я осмотрел его здесь? — спросил я.

— О да, конечно! — Она ожила и открыла дверь в глубине комнаты. Немедленно маленький уэст-хайленд-терьер пронесся вприпрыжку по ковру и с восторженным тявканьем бросился на меня. Взвиваясь вверх на порядочную высоту, он усердно пытался облизать мне лицо, и это могло бы продолжаться очень долго, если бы я не изловил его в воздухе.

Миссис Маллард нервно улыбнулась.

— Ему как будто много лучше, — сказала она.

Я плюхнулся на диван, продолжая держать песика, и разжал ему челюсти. Даже в этой розовой полутьме сразу стало ясно, что горло у него в полном порядке. Я осторожно провел указательным пальцем по корню его языка, и песик не запротестовал, когда я начал обследовать его глотку. Затем я поставил его на ковер и измерил ему температуру. Нормальная.

— Что же, миссис Маллард, — сказал я. — Косточки у него в горле, безусловно, нет, как и температуры. — Я собирался добавить, что, по моему мнению, здоровье у него великолепное, но тут же вспомнил наставление Грайера: я должен оправдать свой визит, — и откашлялся.

— Впрочем, нельзя исключить возможность, что у него легкий фарингит, а потому он может кашлять или словно давиться. — Я снова открыл рот песика. — Как видите, вот тут горло у него чуть воспалено. Возможно, какая-то инфекция, или он проглотил какой-нибудь раздражитель. У меня в машине микстура, которая быстро его вылечит... — Сообразив, что начинаю заговариваться, я оборвал мою речь.

Миссис Маллард впитывала каждое мое слово, тревожно заглядывала в рот песика и быстро-быстро кивала.

— Да-да, я вижу, — сказала она. — Благодарю вас. Как хорошо, что я вас вызвала!

На следующий вечер в самый разгар приема в смотровую влетел толстяк в весьма ярком твидовом пиджаке и поставил на стол бассет-хаунда со скорбными глазами.

— Что-то головой трясет, — пробасил он. — Думаю, может, ушная экзема.

Я достал из шкафчика ауроскоп и начал осматривать ухо, когда толстяк слова забасил:

— А я вас вчера видел на нашей улице. Я сосед миссис Маллард.

— Да-да. — Я смотрел в металлическую трубку с подсветкой. — Совершенно верно, я у нее был.

Толстяк побарабанил пальцами по столу.

— Наверное, у ее собаченции болезней не перечесть. Машина нашего ветеринара все время перед ее домом стоит.

— Ну, не сказал бы. Он мне показался здоровым малышом, — ответил я, кончив осматривать одно ухо и принимаясь за другое.

— Ну, я-то знаю, о чем говорю, — стоял на своем толстяк. — Бедняга все время болеет, и странно, как часто заболевает он ближе к ночи.

Я быстро посмотрел на него. В его тоне было что-то странное. Он ответил мне невиннейшим взглядом, а потом его физиономия расплылась в многозначительной улыбке.