В ответ Филиппов зашептал – торопливо, сбивчиво, взволнованно:

– …Наталья, я хотел… Я… обязательно должен вам сообщить! Когда я возвращался с рынка и шел по улице Рубинштейна, то совершенно случайно увидел в одном кафе бандита. Кафе называется «Трес Амигос». Его очень легко найти. Там на вывеске еще такие мексиканцы в шляпах и с гитарами нарисованы.

– Меньше слов, знаю я это кафе. А что за бандит?

– Самый настоящий! Он… он из группировки какого-то Литвина.

– Ага, много ты понимаешь в бандитах и в группировках.

– Я знаю. Я знаю, потому что… – Здесь Филиппов запнулся было, но затем продолжил виновато: – Видите ли, Наташа! Недели две назад, как-то ночью, я сидел у вас в оперской, пока Тарас был… э-э… немного занят. Понимаете, у меня с детства очень хорошо развита эйдетическая память.

– Чего у тебя развито?

– Фотографическая память. Я очень хорошо запоминаю, особенно лица. А еще…

– Короче, Склифософский! – нетерпеливо перебила Наташа, заметив, как оперативник Лисицын машет им рукой и демонстративно показывает на часы. – Сидел ты в оперской, и что?

– Да. Сидел за столом Тараса. А на столе у него лежала какая-то папка. Вот я ее и полистал, просто так, безо всякого умысла. Кажется, она называлась «материалы служебных проверок».

– Так-так. А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее!

– И вот в этой самой папке была фотография бандита, которого зовут странным именем Зеча. Именно его я полчаса назад и видел в кафе.

– Понятно. Ну я этому Шевченко устрою! Будет знать, как секретные документы на столах оставлять!

– Ради бога, не нужно! – взмолился Филиппов, в чьи намерения никак не входило подставлять «гоблина»-весельчака. – Уверяю вас, это вышло совершенно случайно! И если здесь и есть чья-то вино, то сугубо моя. К тому же дело совсем не в этом.

– А совсем в чем?

– Видите ли, вместе с этим Зечей за столиком сидели еще двое. Одного я разглядеть не смог, а вот другого видел очень хорошо. Это… – Несмотря на то что сейчас рядом с ними никого не было, Иван Демидович все равно потянулся к уху Натальи и прошептал ей имя.

Северова прореагировала на интимно поведанное сообщение весьма эмоционально:

– Ты что, старик, совсем того? Умом тронулся?!

– Клянусь вам, я видел их с очень близкого расстояния! Ошибки быть не может!

– Ну, допустим, даже и видел. А в чем событие-то?

– Как же?! ОН – и бандит! В одной компании! Они ведь не просто рядом сидели! Смеялись, беседовали оживленно. Словом, вели себя как старые знакомые.

– Да наш Мешок, к примеру, знаком, минимум, с половиной авторитетов этого города. С некоторыми из них регулярно в лобби-барах кофе пьет, темы перетирает. И что теперь? В Управление собственной безопасности его сдавать? Ты, вообще, про такое понятие, как «агентурная работа», слышал?

На Ивана Демидовича было жалко смотреть. Он вдруг подумал, что, может, и в самом деле возвел напраслину на человека. Что, если его эйдетическая память, которой он всегда так гордился, на этот раз подвела? А даже если и не подвела, то кто дал ему право делать выводы о вещах, в которых он ничего не смыслит? Тем более выводы по первому впечатлению? «Как это было у Гейне, кажется? Мудрые люди обдумывают свои мысли, глупые их провозглашают?»

– Извините, Наташа. Я просто подумал… Я ведь собственными глазами видел…

– Кого ты видел, Демидыч? – Устав ждать, когда эти двое наговорятся, к Наталье и Филиппову подошел «транспортник» Лисицын.

– Никого. Иван Демидович столь взволновался предстоящей поездкой, что у него начались легкие галлюцинации.

– Ничего страшного. Это лечится. Главное, чтобы ненужных галлюцинаций… – здесь Лисицын заговорщицки подмигнул старику, – у нас не возникло завтра. В ходе опознания. Всё, идем, Демидыч. – Он приобнял Филиппова за плечи и слегка подтолкнул. – Время дорого, надо ехать… Всего доброго вам, Наташа! Как говорится, пост сдал – пост принял…

…В состоянии глубочайшей задумчивости Северова спешно возвратилась в бесхозно оставленную контору: «Не дай бог, кто из Главка за это время позвонил! От начальства потом столько вони будет!» Слова Ивана Демидовича, к которым она внешне отнеслась показно-равнодушно, на самом деле ее и взволновали, и озаботили. Возможно, всю эту историю можно было списать на старческий маразм подслеповатого бомжика. А если все-таки нет? Нет, конечно, ни о каком предательстве речи здесь идти не могло. Назови ей Филиппов какую другую фамилию, любого из остальных «гоблинов», она бы еще засомневалась. А так…