— Завтра будем работать по особому плану. Так что тебе надо как следует выспаться.

Он знал, что у меня есть будильник, и приказал адъютанту забрать его.

— Спи сколько душе угодно.

Я точно выполнил приказ командира дивизии. Утром проснулся и ничего не мог понять. Через окно я увидел, что в расположении части толпятся десятки стариков, женщин, молодых парней. Повсюду крестьянские повозки, груженные провизией, поблескивают обручами бочонки с вином. На нашем грузовике, который стоял с откинутыми бортами, словно по волшебству, росла гора книг, шахмат, шашек, теплого белья, курительных трубок, папирос.

Прямо под моим окном девушка в национальном костюме уговаривала пожилого солдата примерить сшитую, очевидно, ею рубашку. Солдат, я узнал в нем бравого хозяина трофейной пушки, вначале отказывался, но потом, когда девушка от обиды чуть не расплакалась, махнул рукой и натянул на себя подарок. Девушка захлопала в ладоши.

— Что здесь происходит? — выскочил я во двор.

— Генеральное наступление, — рассмеялся Родригес. — Местное население пришло нас поздравить с победой. Скоро будет большой митинг.

Я вернулся в дом, побрился и снова вышел во двор. Повсюду слышался смех, молодежь танцевала. Пристроившись на ящике из-под патронов, старик со старухой смотрели и никак не могли насмотреться на стоявшего перед ними сына. По морщинистым щекам матери текли слезы.

— Не ранен, сынок? — в который раз спрашивала она сына.

— Да нет, — улыбался тот.

— А кашля у тебя не было?

— Тоже выдумала мне, — сердился старик. — «Кашель», — передразнил он старуху. — Смотри, какой матадор перед тобой.

Но мать не успокоилась, пока не перечислила все болезни, которыми мог заболеть ее сын. Теперь она стала уговаривать его съесть несколько лепешек.

— Да я уже восемь штук съел, — отказывался парень.

— Возьми девятую, — встал на защиту жены старик. — Мать не обижай.

Днем состоялся большой митинг. На помост поднимались поочередно бойцы дивизии и наши гости. Говорили по-разному: кто спокойно, кто запинаясь. А один долговязый парень, постояв на помосте, так и не смог от радости сказать ни слова, махнул рукой и спрыгнул на землю. И все равно ему долго аплодировали.

— Ничего, парень, кончится война, пойдешь в университет, выучишься на адвоката, — подбадривал растерявшегося бойца Энрике Листер.

Я к этому времени уже немного понимал испанский язык, с волнением слушал этих простых испанских людей, вставших на защиту республики. С гневом говорили испанцы об империалистических захватчиках, варварски разрушавших деревни, села, города, прекрасные дворцы, убивавших ни в чем не повинных детей, женщин, стариков и бесчинствовавших вместе с мятежниками на захваченной территории.

Три дня, с 23 по 25 марта включительно, во всех бригадах продолжались торжества. Все солдаты и офицеры, у кого поблизости были родные, получили отпуска.

Однажды захожу я к Листеру, он сидит за столом и что-то внимательно читает. Увидел меня, улыбнулся: «На, читай». Я взял листок бумаги.

— Не все понимаю. Неразборчиво написано.

— Ну, ничего, сейчас я тебе «расшифрую».

И он сам прочел заявление:

— «Командиру дивизии Энрике Листеру.

От командира пулеметной роты Энкарнасион Фернандес Луна.

Прошу зарегистрировать наш законный брак…» Свадьба будет, — весело хлопнул по плечу Листер.

На следующий день молодоженов чествовали все друзья. Во дворе накрыли огромный стол. Гостями были все, кто заходил. Сидели на стульях, на траве, жарили шашлык, варили кофе. Листер по этому торжественному поводу оделся в гражданский костюм.

Луну Энкарнасион в белом подвенечном платье, с лепестками роз в густых каштановых волосах окружили девушки.

Ее жених, кубинец Санчес, сидел на противоположном конце стола и смущенно улыбался. Друзья подшучивали над молодыми:

— Наверное, после войны всем придется заказывать поррон [2] литров на десять.

— Это зачем же? — прищурилась Луна.

— Так детей-то у вас, по гороскопу, будет пятнадцать душ.

— А тебе такой посудины и одному мало будет, — подтолкнул шутника кто-то из бойцов.

Но вот Листер поднялся и попросил молодых подойти. Подружки невесты и друзья жениха подвели молодоженов к командиру дивизии.

Листер вначале обратился к невесте:

— Луна Энкарнасион, хотите ли вы стать женой Альберто Санчеса.