— Я лучше приготовлю ему постель. Когда он приедет? — Она встала. — Ты поел?

— Люси! Пожалуйста, прекрати! Говорю тебе, такой шанс выпадает раз в жизни. Пятьдесят тысяч долларов! Подумай! С такими деньгами волноваться нам будет не о чем.

Она взяла со стола тарелку с недоеденными сандвичами:

— Звучит прекрасно… Ни о чем не волноваться.

Она ушла в бунгало. Уже стемнело. Луна поднялась из-за моря, забираясь все выше и выше в безоблачное небо. Впервые после свадьбы я злился на Люси.

Вспыхнул свет в спальне, где я собирался поселить Тимотео. В любой другой день я бы помог Люси застелить постель. Мне нравилось хлопотать по дому вместе с ней. Я вообще стремился к тому, чтобы мы подольше были вместе. Но в тот вечер я не сдвинулся с места. Сидел и смотрел на луну, пока не подошло время ехать к Саванто.

Я поднялся со стула. Люси на кухне молола кофе к завтраку.

— Мне надо поехать в «Империал». — Я привалился плечом к дверному косяку. — Саванто хочет покончить с последними формальностями. Я вернусь в половине двенадцатого. Хорошо?

За четыре месяца нашей совместной жизни я ни разу не оставлял ее одну. Я знал, что она пугается каждого шороха, и злился на себя, потому что не подумал об этом, обещая Саванто приехать к нему в отель.

Люси улыбнулась, хотя в глазах мелькнул страх.

— Хорошо, Джей. Я тебя подожду.

Я подошел к ней, обнял, крепко прижал к себе:

— Дорогая, для меня это очень важно. Я тебя люблю.

— Ты пугаешь меня. Я никогда не видела тебя таким. Внезапно ты стал грубым, холодным… Я тебя боюсь. — Она говорила, уткнувшись ртом в мою шею, и я чувствовал, как дрожит ее тело.

— Ну, что ты, Люси. — Я оторвал ее от себя. — Я совсем не такой страшный, чтобы меня бояться. — Я взглянул на настенные часы. Почти четверть десятого. Пора ехать. — Закрой дверь на замок и жди меня. Я приеду, как только освобожусь.

К отелю «Империал» я добрался в самом начале одиннадцатого. Высокий портье сказал мне, что мистер Саванто живет на четырнадцатом этаже в номере «Серебряная форель». Напыщенный коридорный в кремовой с алым ливрее открыл мне дверь и предложил войти в роскошно обставленную гостиную. На дальней стене, подсвеченная рассеянным светом, серебрилась большая форель.

Саванто сидел на балконе, выходящем на набережную, пляж и море, залитые лунным светом. Он позвал меня, едва я вошел в гостиную, и предложил сесть в стоящее рядом кресло.

— Благодарю вас, мистер Бенсон, что вы смогли приехать. Вам же пришлось оставить одну вашу очаровательную жену. Мне следовало подумать об этом раньше, но как-то вылетело из головы.

— С ней ничего не случится. Вы поговорили с сыном?

— Дело прежде всего? — Саванто улыбнулся. — Я доволен тем, что вы не подвели меня.

— Вы поговорили с сыном?

— Хотите виски… или чего-нибудь еще?

— Нет. Мы теряем время. Что он вам ответил?

— Он — хороший мальчик. И сделает все, что я ему скажу. Он ваш, мистер Бенсон, до вечера двадцать шестого, душой и телом. — Саванто пристально посмотрел на меня. — Вы этого хотели, не так ли?

Я закурил:

— Что еще вы хотели мне сказать?

— Глядя сейчас на вас, мистер Бенсон, я могу понять, как вам удавалось проводить столь много часов в джунглях, поджидая врага, чтобы убить его.

— Что еще вы хотели мне сказать? — повторил я.

Саванто одобрительно кивнул:

— Вот пятьсот долларов. — Он достал из бумажника пять стодолларовых банкнот и протянул мне. Я взял деньги, пересчитав, сунул в карман.

— Благодарю.

— Как я понял, вы закрываете школу и отказываете прежним ученикам.

— Да. Все равно проку от них никакого. После приезда вашего сына я буду заниматься только с ним.

— Это хорошо. У вашей жены есть родственники, мистер Бенсон?

Я оцепенел.

— Какое это имеет значение?

— Я подумал, а не лучше ли ей куда-нибудь уехать, пока вы будете обучать моего сына.

— Если вы считаете, что она будет отвлекать меня, то это не так. Моя жена останется со мной.

Саванто потер подбородок, долго смотрел на сверкающее под луной море.

— Очень хорошо. И еще, мистер Бенсон, ни один человек, повторяю, ни один, не должен знать о том, что вы учите моего сына стрелять. Никто… особенно полиция.

По моей спине пробежал холодок.