— Слушай, g"uera, я достала такие роутеры… могу отдать тебе задешево.

— Роутеры – это что такое?

— Э-э-э… Кажется, что-что для компьютера… У тебя компьютер есть?

— Да.

— Вот, могу отдать их тебе за тридцать песо.

Наши отношения с этими бандитами были совершенно безоблачными. Они доверяли нам, а мы доверяли им, хотя я никогда не покупала у них никаких роутеров.

Другая мафиозная организация, с которой мы ежедневно имели дело, это сборщики мусора. Каждый день бородатый человек с тележкой стучал в наши ворота и просил денег. Мы отнюдь не обязаны были давать ему деньги, поскольку эти услуги оплачиваются муниципалитетом. Но мы платили, потому что иначе он не забирал бы наш мусор.

В 1990-х годах, когда к власти в Мехико пришло новое правительство, один из депутатов, по имени Легоретта, решил исправить эту ситуацию. Однако вскоре он оказался в ловушке. Дело в том, что каждый мусоровоз функционирует как семейный бизнес, и водитель выступает в качестве гендиректора. Муниципалитет нанимает только водителя. Остальные одиннадцать рабочих, составляющих команду мусоровоза, – многочисленное семейство водителя – считаются работающими на общественных началах. Кроме чаевых, эти люди зарабатывают на жизнь переработкой мусора и перепродажей бензина, выкачанного из мусоровоза. У Легоретты не хватило бюджетных средств, чтобы включить этих «общественников» в муниципальные платежные ведомости, как предлагал профсоюз мусорщиков. Однако уничтожение практики «чаевых» оставило бы несколько тысяч людей без работы, а город – полным гниющего мусора. В конце концов депутат решил, что разумнее будет просто оставить все так, как было всегда. Коррупция в Мексике – важная форма социальной защиты населения.

Когда я в следующий понедельник пришла в школу английского языка «Пятая авеню», Коко пребывала в непривычно хорошем настроении. Было семь утра, а она уже шаркала ногами по полу в небольшом пространстве за своей конторкой под какую-то попсовую песенку в стиле латино.

— Что с тобой такое, Коко? Ты пытаешься отпугнуть студентов? – Я еще толком не проснулась, и музыкальные ритмы оглушили меня.

Она просияла:

— Слушай, я расскажу тебе секрет. Но только никому не говори, даже Рикардо.

— Обещаю.

— Я завтра еду в Барселону вместе с Хорди.

— Что? Надолго? А в «Пятой авеню» знают, что ты уезжаешь?

Коко не знала, когда вернется, она просто собиралась поехать в Испанию и попробовать найти работу; никому из «Пятой авеню» девушка об этом не сказала.

— Меня бы тут же уволили, если бы я рассказала, что уезжаю, – объяснила она.

— А деньги? Как ты раздобыла деньги? – спросила я.

Накопить денег на самолет мексиканцу – весьма трудная задача.

Коко улыбнулась.

— Есть способы, – сказала она.

Потом сделала музыку потише и стала подпевать.

И кто бы сомневался, на следующее утро я пришла на работу и обнаружила очередь из студентов у дверей школы. Коко с ключами так и не появилась.

Через пару недель постепенно выяснилось, как Коко и Хорди сумели раздобыть деньги. В обязанности Коко входило продавать студентам контракты на обучение. Она справлялась с этим блестяще, за исключением того, что между тем, сколько она брала со студентов, и тем, что она записывала в официальные документы, были некоторые расхождения.

Хорди применил несколько более прямой способ получить деньги от компании. Поскольку он был директором, то знал все хитрости, позволяющие уклониться от уплаты налогов. Поэтому все, что ему пришлось сделать, так это пригрозить кому следует, что он не станет скрывать неприглядную информацию. За молчание он получил значительную сумму.

Коко и Хорди, в отличие от остального персонала, получили свою плату. Они поимели «Пятую авеню» до того, как «Пятая авеню» наколола их.

Может, они и преступники, но у таких людей, как Армандо и viene-vienes, существуют свои строгие принципы и своеобразный кодекс чести. Например, тем, что мы разрешили им парковать машины у нашей подъездной дорожки, мы заслужили безграничную преданность наших местных viene-vienes. Мы знали, что наша машина всегда будет в безопасности, а Тонио изо всех сил старался помочь нам, чем только мог. Он знал, во сколько я выхожу из метробуса после занятий испанским, а еще он знал, что даже в сезон дождей я вечно забываю взять с собой зонтик. Поэтому в те вечера, когда он не был занят, он встречал меня на остановке с зонтиком и провожал до дому.

Общение их с Рикардо, как с жителем Мехико, было вежливым и деловым. Я чувствовала себя в безопасности, пока они здесь. Я знала, что они следят за каждым человеком и каждой машиной, что появляются на нашей улице. И зачастую люди вроде Тонио, которые заправляют в этом преступном мире, глубоко религиозны. Он никогда об этом не говорил, но это можно было понять по татуировке на его руке – скелету, облаченному в черный балахон, с косой в одной руке и земным шаром – в другой. Это изображение напоминало то, что я знала как «беспощадного жнеца» – это был образ смерти.