Лоза поджидала Изолу у шкафчика, вытаращенными глазами высматривая подругу в коридоре. Изола уже заметила ее и затерялась в толпе учениц в форменных синих платьях. Отчего-то она нервничала и, как ни странно, сердилась.

– Привет, Лоза, – тихо поздоровалась она, и подруга испуганно дернулась.

– Изола! Привет! Как ты? Что с тобой приключилось? Почему ты не отвечала на звонки?

– Телефон конфисковали, – ответила Изола, открывая шкафчик.

Отец вернул мобильный еще накануне вечером, и Изола прочитала все встревоженные сообщения от Лозы, но не ответила – и до сих пор не понимала почему.

– Ох, Зола, я пыталась тебя навестить! Джейми мне позвонил и удивился, когда я сказала, что даже не в курсе событий. Мне так жаль… Я знаю, ты пошла за нами, но мы просто дурака валяли и вовсе не заблудились. Никогда бы не подумала, что ты… Ну, то есть, ты же в этом лесу чуть ли не живешь! Мне и в голову бы не пришло, что ты можешь потеряться… Знаю, я отвратительная подруга, но я перебрала и даже не понимала… О черт, прости!

Изола почувствовала холодок, пробежавший по спине.

– Ты просишь прощения, – ледяным тоном начала она. Лоза, покусывая нижнюю губу, смотрела на подругу растерянно и все еще с беспокойством. – За то, что чуть не погубила себя или меня?

Во взгляде Лозы мелькнул страх, и Изола почувствовала, что щеки у нее краснеют, как надкусанные яблоки. Как же объяснить полную беспомощность, которая ее охватила, когда волчья стая ушла с вечеринки в лес Вивианы? И куда бы обратить свой гнев? Ведь Изола сердилась уже не столько на Лозу, сколько на саму себя – за то, что вообще все это допустила.

Лоза подверглась смертельной опасности, а Изола даже не могла ей рассказать, что к чему.

Разве не сама она виновата в том, что потревожила покойницу и навлекла на себя ее бессмысленный гнев? Куда бы Изола ни пошла, опасность следовала за ней. Эдгару куда безопаснее было бы оставаться рядом с радиовышкой, где он жил раньше, или даже на больничной койке после операции на почке, потому что там Изола не могла бы до него добраться…

– Я же сказала вам держаться подальше от проклятого леса!

Изола сорвалась на крик; идущие мимо девочки замедлили шаг, наблюдая за разворачивающейся сценой, а Лоза все бледнела, пока Изола постепенно осознавала, как что-то маленькое, теплое и темно-фиолетовое внутри нее превращается в лед.

– Изола, прошу, послушай. Эдгар вчера мне звонил – он не мог с тобой связаться и до чертиков переживал! И… – Лоза слегка поникла, но тут же вскинула подбородок и заявила: – И я тоже. Пожалуйста, Изола, прости, что я не заметила твоего отсутствия, но прошу тебя, перестань кричать, все на нас смотрят, а ты впадаешь в истерику…

Сидя в одиночестве за партой на консервативном уроке сексуального просвещения, сложно было сосредоточиться на выхолощенном механическом описании женщин – инкубаторов по производству младенцев – или секса по обязанности, а не желанию. Девочки за спиной шептались. Они знали, что Изола провела субботнее утро в больнице. Конечно, этим их осведомленность ограничивалась, однако они все равно перекидывались фразами вроде «промывали желудок», «вусмерть нализалась», «шлюха» и «отмороженная».

– Говорят, она переспала с именинником, – прошипела одна девочка.

– Возможно, не смогла придумать подарок получше, – ехидно отозвалась другая.

– Или подешевле, – язвительно ввернула Бриджит, и злобные смешки посыпались И золе в спину, словно комочки жеваной бумаги. Ноги все еще болели, и она знала, что если поднимет подол, то обнаружит новые синяки, опоясывающие бедра черными полосками.

После этого отец каждый день отвозил Изолу в школу и забирал ее оттуда домой.

Изола прижималась щекой к стеклу, пока они ехали по усыпанной гравием дороге, и смотрела на проносящийся за окном лес («Мой лес!» – сердито думала она), как на смертоносную глухую чащу. Отец не запретил Изоле ходить туда, но без обязательных прогулок дважды в день лес Вивианы, казалось, ускользал из-под ее власти, и она ерзала на сиденье, вертя ручки магнитолы и гадая, не означает ли это странное чувство банальный страх.

Однажды вечером мама Уайльд оставила записку, похожую на письмо с требованием выкупа: вырезанные из газеты буквы, наклеенные на лист бумаги.

«Ушла в церковь.

Вернусь позже. С любовью, мама».

– Папа, а у нас есть церковь?

– Да, католическая, – буркнул отец, выбирая из бороды кукурузные хлопья – еще один приготовленный для И золы «ужин».

– Я имею в виду такую, куда мы должны ходить.

Отец кашлянул в кофейную чашку и покачал головой. Поджаристые хлопья, словно рыбий корм, всплыли на поверхности кофе.

– А мама?