Шрифт:
– Думаю, ее воспитали верующей. Ее мать была очень набожна. Говорила, что перестанет с нами разговаривать, если мы тебя не окрестим.
Та самая бабушка, которая воплощала собой консервативный мир, но отказалась от земных мечтаний, сделав на высохшей груди татуировку «НЕ ВОСКРЕШАТЬ».
О чем мама Уайльд спросила мужа (а Изола подслушала), когда приближалась очередная годовщина бабушкиной смерти:
– Думаешь, это было что-то вроде самоубийства? Не то чтобы она решила сама оборвать свою жизнь, а просто… не захотела ее продолжать?
Изола многозначительно посмотрела на свое отражение в чайной чашке. Она не думала, что это сработает так быстро. Всего лишь накануне ночью нарядная мама в слезах полулежала в шезлонге и пила вино цвета вод Сены. Иногда в депрессии она вела себя нарочито демонстративно: гладила пальцем ободок бокала, словно французская аристократка в ожидании мадам Гильотины, и хрусталь переливался ангельскими трелями. И зола подсыпала в следующий мамин бокал полный наперсток пыльцы фей, подаренной Цветочком.
Внезапно проснувшийся интерес к церкви, возможно, нельзя было назвать первым шагом на пути к выздоровлению, но все же хоть что-то изменилось.
И, похоже, пошло на лад.
Мама Уайльд в застегнутом на все пуговицы пальто и с разрумянившимися на морозе щеками громко хлопнула дверью, извещая о своем прибытии.
– Мама! – воскликнула Изола. Хотя она и репетировала этот возглас весь вечер, скрыть потрясение все равно не удалось. – Куда ты ходила?
– Разве ты не нашла мою записку?
– Да, и когда увидела ее, подумала, что тебя похитили!
Мама положила сумку на диван и одной рукой размотала шарф.
– Нет, детка, я пошла туда по собственной воле. Это маленькая церквушка неподалеку от твоей школы. Ее название показалось мне интересным – я прочитала о ней в Интернете.
Сумка сползла с дивана, и ее содержимое высыпалось на пол: тюбики губной помады, журнал о знаменитостях, буклет о еженедельных собраниях.
Минула долгая череда дождливых четвергов с тех пор, как мама выходила куда-то за границу розовых кустов у крыльца. Слишком много времени она провела взаперти для таких неожиданных находок: косметики, журналов и внезапного нового увлечения.
Изола подозрительно прищурилась:
– А по соседству там, случайно, не какое-то злачное заведение? И над входом – омерзительная вывеска?
Мама искренне рассмеялась, а потом заарканила Изолу шарфом и поцеловала в ямочку на щеке.
– Все нормально, Зола. Я не вступила в тоталитарную секту. Просто выпила чаю с новыми для себя людьми.
Изола утащила буклет в свою комнату и со стоящим за спиной Алехандро прочитала:
«Одержимость и другие душевные болезни, о которых вам не скажет ваш врач.
Душевное здоровье – это то, чем занимается наша церковь».
На буклете красовался логотип: красное сердце с татуировкой в виде замочной скважины – Церковь Разомкнутых Сердец.
Подсказка от луны
Несколько раз в неделю после школы Изола заходила в цветочную лавку на Главной улице и тайком обрывала головки тюльпанов. Она оставляла их на подоконнике своей спальни, в уголках каждой комнаты и даже у мышиных нор на чердаке.
Но, как и дедушка Ферлонг, Цветочек не возвращалась.
Винзор приходила чаще обычного; похоже, она твердо верила, что если кузина вернется, то только в дом номер тридцать шесть. Изолу радовало, что фея не оставляла надежды, но обстоятельства, к сожалению, их не сблизили. Честно говоря, Винзор стала еще более несносной.
Кольца из синяков, казалось, опутали ноги Изолы навечно. Когда она на них нажимала, они больше не становились желтовато-белесыми, но все равно болели, а время от времени появлялись новые и новые. Полоски синяков теперь шли от бедер до коленей. Изола надставила подолы всех своих коротких юбок. Еще время от времени она чувствовала острую боль в горле, словно ее душили, как птицу.
– Что это? – спросила развалившаяся в ванне Кристобелль.
– Что? – Изола повернулась к зеркалу и увидела на шее красную отметину в виде полумесяца. Стерла с зеркала пар и крепко сжала полотенце.
Кристобелль поманила Изолу к себе, и та послушно наклонилась. Русалка провела ногтем по ярко-красному полумесяцу.
– Похоже на засос, – хихикнула она, и Изола отстранилась.
– Мертвых птичек тоже кто-то целовал, – добавила Винзор, без приглашения протиснувшаяся в ванную в щель под дверью.
Изола бросила в нее зубной щеткой, но фея ловко увернулась.
– Убирайся, Винзор!
– Я только высказала предположение. Я тоже видела всех этих птичек, кроликов и все такое прочее, принцесса Задавака. – Винзор обнажила клыки. – Может, и ты пойдешь той же дорожкой.