Метафизика профессора Цикенбаума
вернуться

Соколов Игорь Павлович
Шрифт:

Бессонница печального и пьяного Сидорова

Печальный Сидоров не спит и водку пьет,Ока блестит, в ней месяц удрученный,Спит убаюканный любовями народ,А он не спит, с невестой разлученный…Дрожащий, плачущий и сильно потрясенный,Он ищет свое место под волной,Плывет в Оке больной и полусонныйИ хочет жить с прекрасною женой…И вдруг на берегу в березнякеДевчонка пьяная петляет точно заяц,Идет, поет и эхо вдалекеПодхватывает: муж – козел, мерзавец!…И Сидоров рванулся тут же к ней,Схватил ее в объятия и стонет,Хмельная шепчет ему на ухо: злодей,Сделай так, чтоб эту ночь запомнить!…Был крик ее пронзителен и чист,И ноги обвивали плечи зыбко,В реке был месяц золотист,Их разукрасила безумная улыбка,И Сидоров смеялся как артист,И она с ним плавала как рыбка…

Сидоров стряхнул с себя тоску

Сидоров стряхнул с себя тоску,Взял бутылку русской водки,Сел на берег, глянул на ОкуИ залег в дырявой лодке…По небу плыли как бараны облака,И жизнь текла так странно и так тихо,Что Сидоров подумал, что векаЧаще спят, чем скачут лихо…Потом дева к лодке подошлаИ приветливо отпила тоже водки,И прилегла с ним в старой лодке,И сразу сблизились порочные тела…Сидоров подумал, то, что лоноПочему-то похищает сразу смысл,И люди не стесняются закона,И как-то глупо тратят свою жизнь…А главное, что просто не умеютСебя с женщиной вести,И женщины лишенные идеи,С любым готовы счастье обрести…Но только счастье мигом уплывает,И вместо счастья дряхлые тела,Жутко скорбно собираясь в стаи,Покидают вместе логово тепла…Сидоров вздохнул, ныряя в реку,Дева тоже прыгнула за ним,Так с обрыва и с разбегуОни скрылись в облаках как белый дым…И также тихо странно проплывая,Они несли с собой прожитые века,Потом Сидоров очнулся, ночь глухая,Девы нет, пустая лодка и Ока…Тишина и в небе звезды,Водка выпита и прожит еще день,Очень странно улетают грезыИ от дев лишь остается тень…Чтобы помнить их и страстно шевелитьсяЗвездной ночью у Оки,В какую темень скрыться птицей,Чтоб опять убраться от тоски?!…

Печален Сидоров – девчонка убежала

Печален Сидоров, – девчонка убежала,И как-то странно ночью на ОкеДумать о пропаже идеала,Держа бутылку с водкою в руке…Как ледяная водка горяча, —Ее глоток внутри все обжигает,И почему у сердца нет врача,И не заменит деву женщина другая…Так Сидоров тихонечко рыдалИ водку пил, вздыхал и снова думал, —Отчего не вечен жгучий идеалДевчонки сладостной и от любви безумной…Пройдет каких-то десять-двадцать летИ вся краса ее останется на фото,Еще лет через двадцать лишь портретНа каменной плите под небосводом…Так проделав странный пируэтИ ощутив мужчин нежнейшим лоном,Она забудется как проходящий свет,Уносящий с собой чувственные стоны…И тысячи кроватей канут в прах,И в траве густой сгоревшие мгновеньяНе вернут ее объятий на холмах,Мы очень быстро растворяемся как тени…Так думал Сидоров и снова водку пил,Вздыхал, слезу безмолвную роняя,Чуя везде заросли могил,Быть может где-то жизнь совсем иная…Кто знает?! – водку Сидоров допил,Поднялся и упал, и вновь поднялся,Как птица слабая, летящая без крыл,Он растворился в темноте с безумной цацой…

Сидоров опять глядел во тьму

Сидоров опять глядел во тьмуИ водку пил в сиянье лунном,И в Оке душил в объятиях волну,Но оставался и несчастным, и угрюмым,И непослушным окружающему сну…Вздыхала рядом дева на траве,Напившись водки, она словно умерла,Не зря же Сидоров купил бутылки две,Ночь связала их волшебные тела…Но после взрыва промелькнувших чувствУснула дева, Сидоров застыл,Он думал, – отчего приходит грустьИ тьма напоминает сон могил…Он плавал вместе с звездами в ОкеИ в лунных отражениях шептал,Что девы чаще ощущаются в тоске,Их бездны невесомый идеалУже не раз, не два всего его съедал…Но жизнь проходит и Ока течет,И девы растворяются в минутах,Словно все сдают божественный зачет,Обретая сердцем радостное утро,Но и его ждет устрашающий почет…Сидоров опять прилег на девуИ затерялся в пламени Любви,И ощущал, как бьется живой невод,Шептала дева ласково: Плыви…И он вплывал в ее живое чудо,И плакал, и отчаянно кричал,Вдохновленный весь безумным блудом,Он находил в девчонке страстный идеал…И вновь уснула захмелевшая деваха,И Сидоров бросался вновь в Оку,Одушевленный сладостью размаха,Он разгонял в волнах вселенскую тоску…

Цикенбаум под угрозой

Цикенбаум находился под угрозойИсчезновения и в девах, и в Оке,Сидоров терялся в нежных грезах,Амулетов держал муху в кулаке,Мухотреньких играл с девой под березой,Мир находился в яростном пике…Бомбили Ливию счастливые безумцы,Японию реактор заражал,Только девы с Цикенбаумом смеются,Вот и Сидоров нашел в них идеал…Даже Амулетов с юной девойНашел внезапно сладость в камышах,Мухотренькин под березой с девой смелоОщущает крыльев сильный взмах…И лишь странные, уставшие от жизни,И не верящие в жизни ничему, —Терялись будто звезды в вечных высях,Печальным обликом стремясь взорвать луну…Мир умирает и рождается в мгновенье,Окутан девой как небытием,Я ощущаю даль возникновеньяИ замираю весь под божеством…

Предрассветные блуждания Цикенбаума

Перед рассветом Цикенбаум с девой бродит,Замучил бедную в кустах и на траве,Ока молчит в таинственной природеИ что-то странное творится в голове…Облака плывут, освещены луною,На востоке только проблески зари,Но не спят безумные весною,Теряясь в ласках сладостной игры…Хочешь, расскажу тебе стишок, —Цикенбаум шепчет нежной деве,Но тут его пронизывает шокИ он уже с желанною на небе…Плывут в обнимку будто облака,Не замечая, как их сущность в небе тает,Как стремительны в движении века, —Собираются в невидимые стаи…Их лица высветил другой глубокий смысл,И слезы, падая, вдруг превратились в звезды,Тела, сводящие в безумный образ жизнь,Дрожа ресницами, плели метаморфозы…И поезд, пролетевший быстро в дальС мелодией давно забытой песни,Над Окой в тумане высветил печальИ как солдат пропал уже без вести…Цикенбаум тронул деву и пошел,Но она, догнав его, схватила,И целуя страстно горячо,Показала вновь неведомую силу…Профессор тут же позабыл стишок,Да и зачем стишок, когда так сладко милоСердцем обретать земной грешок,Чуя лоно как волшебную могилу…

Таянье Богов Цикенбаума

С миром что-то не так, – прошептал много раз Цикенбаум,Девы, водка, Ока, даже я ему мнились лишь сном,Он то в лона глядел, то заглядывал в темные ямы,Мир пытался встряхнуть или перевернуть кверху дном…– И зачем жизни смысл привязался ко мне как липучка, —Деву нежно обняв, Цикенбаум шептал снова в даль, —Может, миру нужна очень хорошая взбучка,Чтобы жертву приняв, успокоился вечный алтарь?!…Дева лоном развеяла странные страшные мыслиИ профессор вздохнул, как младенец, испив молока,И другие девы на нем сладострастно повисли,Словно блажь прилетела откуда-то издалека…И профессор смеялся и тешил дев обладаньем,Водку пил, закусив шашлыком, угощая меня,Он как будто проник взглядом во тьму мирозданьяИ с девой в Оке удалился из скорбного сна…Я молчал у реки, ощущая его растворенье,Я с такою же девой забыл о том, что есть срокУходящим в Вечность виденьям и светлым мгновеньямИ я в лоне девы тоже растаял как Бог…

Воплощения Сидорова и Цикенбаума

Несчастный Сидоров, счастливый ЦикенбаумНашли вдвоем приют на берегу,Пил водку Сидоров, храня безмолвный траур,Пил Цикенбаум, улыбаясь на Оку…И девы то смеялись, то рыдали,Их окружив весельем и тоской,Профессор чуял раздвоение в реале,Словно кто-то рисовал вдали покой…Несчастный Сидоров лежал под нежной девой,Цикенбаум с девой слился под волной,Ослеплял блаженства страстный невод,Мысли быстро уносились в мир иной…Профессор с девой ощущал несоответствьеПо независящим причинам от него,Он проникал в чарующее девство,Воплощая в жизнь стремительный рывок…И вдруг почувствовал, что платит своей жизньюЗа эту связь, за наслажденье, красоту,За обладанье сказочною высью,За право воплотить свою мечту…Вот отчего так Сидоров печален,Даже под нежной девой слезы льет,Профессор чуял воплощение в реалеИ сам на атомы делился как народ…