– Да, их там было невозможно много, – задумчиво добавила бабушка, вошедшая в этот момент в комнату.

Они замолчали.

Я знала из рассказов родителей, что дед и бабушка познакомились после Второй мировой. Япония капитулировала, часть островов перешла России, и Итуруп в их числе. Дед был в беспомощном состоянии и остался. А потом по призыву компартии на эти острова приехала молодежь со всей страны. Дед к этому времени перебрался в Курильск. Там они и познакомились. Но подробности никогда не рассказывались, потому что ни дед, ни бабушка не любили вспоминать эти тяжелые времена.

– Но почему ты не вернулся на родину? – неожиданно спросила я, нарушая табу.

Бабушка глянула на меня немного укоризненно.

– Я взял себе имя Митя, – тихо проговорил дедушка, словно не слыша моего вопроса. – В Японии каждый взрослый может взять себе псевдоним, это в порядке вещей. А после смерти почти все получают новые посмертные имена. Они называются каймё. Имя записывают на особой табличке ихай. И она как бы воплощает дух умершего. Митя, конечно, не мое посмертное имя. Но ведь меня похоронят на местном кладбище именно под этим именем.

Дед замолчал, о чем-то глубоко задумавшись. Я подошла к нему и потянула за рукав.

– Деда, но почему ты не вернулся обратно?

Он глянул как бы сквозь меня, потом встал и вышел из гостиной, пробормотав, что ему нужно кое-что взять во дворе.

– Таня! – сказала бабушка. – Не приставай ты со своими расспросами! Захочет Митя, сам тебе расскажет, что сочтет нужным. Такой уж у него характер. А не вернулся он потому, что родом из Нагасаки и все его родные погибли девятого августа во время атомной бомбежки.

– Понятно, – тихо ответила я. – Ужас какой!

– И потом, удивляюсь я твоим расспросам, внученька! – добавила она, улыбнувшись. – Никогда тебя семейная история не интересовала.

– Просто в Токио я почувствовала себя японкой, – ответила я. – Меня многие за нее и принимали.

– Да, я заметила, что ты неуловимо изменилась. Но деда не доставай, а то знаю я твой настырный характер!

Легли мы поздно, но я долго не могла уснуть и лежала в темноте, прислушиваясь к шорохам старого дома. Тимофей, не желая уступать свое место, свернулся у меня под боком и периодически начинал громко мурлыкать. Вдруг раздался какой-то тихий стук, и из гостиной появился дед. Он осторожно пробрался к двери и вышел на улицу. Я подождала какое-то время и, накинув махровый халат, отправилась за ним.

Дед сидел на крыльце и курил, по своему обыкновению, трубку. Полная луна, висящая над крышей сарая, заливала окрестности мягким серебристым светом. Табачный дым плыл белыми тающими завитками. Его тонкий аромат смешивался с сильным сладким запахом раскрытых в темноту, словно белые звезды, цветов табака, росших под окнами. Я села рядом и с трудом сдержала зевок. Дед оторвался от созерцания луны и повернул ко мне голову.

– Я тоже в лунные ночи плохо сплю, – сказал он. – Эта крыша сарая похожа на вершину горы, и луна над ней дополняет картину.

«И правда похожа, – подумала я, посмотрев на сарай, – практически вершина Фудзи».

– Есть красивая легенда о названии горы Фудзи, – словно читая мои мысли, сказал дед.

– Расскажи!

– О, она очень длинная! – улыбнулся дед. – Не думал, что и сейчас ты будешь приставать ко мне с просьбами рассказывать сказки.

– Буду! Ну расскажи, деда! Хотя бы вкратце.

– Хорошо, слушай. В полнолуние гуляла дочь Лунного царя по лунному саду, оступилась и упала на Землю, в густые заросли молодого бамбука. Лунная царевна была ростом меньше рисового зернышка. Она попала в полый бамбуковый стебель и осталась там до утра. Ее нашел бедный старик по прозвищу Такэтори – «Тот, кто добывает бамбук». И вырастил в своей лачуге. Она превратилась в девушку необычайной красоты. Прозвали ее Лунная дева Кагуя-химэ.

Дед замолчал, я ждала с нетерпением. Мне казалось, что я снова маленькая девочка и дед ведет меня за руку в мир удивительных японских сказок.

– А дальше все, как обычно, – усмехнулся дед. – Сватались женихи, Кагуя-химэ давала невыполнимые задания. И в конце концов в нее влюбился микадо, то есть государь. И она тоже. Но ведь она была из другого мира и разве могла ответить ему взаимностью? Существа из разных миров никогда не смогут соединиться.

– А дальше что? – встряла я.

– В назначенную ночь в час Мыши, то есть в полночь, за Кагуя-химэ прилетели небесные посланцы. Все войска микадо не смогли остановить их. Лунная дева вернулась в свой мир. Но оставила письмо с признанием в любви и сосуд с напитком бессмертия. Микадо в безутешном горе выбрал самую высокую гору и отправил туда человека по имени Цуки-но Ивакаса, что значит «Скала в сиянии луны». Он в сопровождении множества воинов поднялся на указанную гору и там, выполняя волю микадо, открыл сосуд и зажег напиток бессмертия. Чудесный напиток вспыхнул ярким пламенем, и оно не угасает до сих пор. Оттого и прозвали эту вершину «Горой бессмертия» – Фудзи. Так говорит старинное предание.

Дед замолчал и вновь раскурил трубку. Я сидела, нахохлившись, закутавшись в халат, и так и видела прекрасную Лунную деву, улетающую в небо.

– Но ведь она, существо иного мира, жила какое-то время на земле, – сказала я.

– И что? – удивился дед. – По легенде, ее наказали за какие-то грехи прошлой жизни и отправили на землю в семью нищего старика.

– Значит, возможны встречи с обитателями иных миров? – предположила я и посмотрела в небо, усыпанное искрами звезд, тонущих в лунном сиянии.