И про воду тоже разузнать.

Завораживает возможность коротким движением вызвать мощный поток, способный для него одного наполнить… – как там Ника говорила – ванну? Вроде бы такое слово. Он наполнил и долго сидел у бортика, осторожно трогая поверхность воды кончиками пальцев: такой он не видел прежде и не ощущал. В куполе вода сероватая, маслянистая, пропитанная добавками для «обеззараживания», он помнит это длинное мерзкое слово. В нем, как и в воде из Гнезда, чудится сильный привкус ржавчины. А здешняя – искрится, прозрачна и имеет незнакомый удивительный запах чистоты.

В ванне воды помещается много. Можно погрузиться с головой, он так и сделал. Долго лежал, наслаждаясь удивительной легкостью тела. Слушал ожившие и загустевшие звуки, словно в воде с ним общался весь огромный корабль. Когда день закончится, Лайл обязательно снова полезет в воду, он уже предвкушал это счастье. Пока вожак предусмотрительно оставил ванну наполненной. Кто знает, как часто можно так ужасающе расточительно расходовать великолепную жидкость, она ведь еще очень чистая. Впрочем, Эллар наверняка и это знает, айри умница. Первый вздохнул: как тут быть вожаком, когда не можешь ответить для стаи на очень важные вопросы? Ведь и остальные думают теперь о том же.

Вон Ринк стоит и сердито рассматривает свой новый комбинезон, уже испорченный. Год назад в куполе Нимар, то есть тогда еще «ним–3/2», совсем мальчишка, только что приведенный снизу, порвал выданную ему рубаху. Вечные не заметили сразу, и Четвертый, всегда умеющий хитроумно исправить непоправимое, устроил щенку показательную трепку. Не слишком больно, но весьма зрелищно. Прибежали хозяева, долго и охотно глазели. Наконец, спохватились и обездвижили Ринка, «озлобленного неадекватным поведением младшего». У них много нелепых слов. Именно тогда и обнаружили разрыв ткани. Виновнику за порчу ценной вещи всю спину бичами разодрали. Нимар сидел и всхлипывал, словно бич над ним свистит. А Ринк морщился, но рычал довольно – с его здоровьем трепка не страшна, а вот возьмись они всерьез за малыша… Тяжелое воспоминание.

Похоже, сегодня Четвертый неловко задел за что–то и порвал рукав. Рубаху Вечных не жаль, а этот красивый комбинезон свой, дело совсем иное. Как быть? Ринк усмехнулся, уловив со–чувствие старшего.

– Странно здесь! Пошел к Элу, сказал: рукав испортил, извинился. Он спокойно так пожал плечами, посоветовал не переживать по пустякам и взять новый костюм, то есть комбинезон. А этот выбросить. Целиком, представляешь? Хотя он тоже чистый и хороший. И воду из ванны вылить – грязная. Ругался, велел всем объяснить, что тут воды достаточно. Многоступенчатая фильтрация действует, – гордо сообщил незнакомые слова Ринк и продолжил, весело скалясь: – Потом Эл показал мне пену. Она сухая, но когда попадает в воду, это что–то! Все наши, кто не занят, сидят в ваннах, визжат и лупят по поверхности. Пузыри – потрясающая вещь. Я тоже закончу с делами, стану лупить. И визжать.

– Это нормально, потому что мы дикие, – махнул рукой Лайл, повторяя жест Ники. Удобное движение, емкое. – Пока не привыкнем к новому, будем вести себя, как дети. Но они молодцы, не обижаются, не одергивают и не мешают радоваться. Идем, дел накопилось. А пену ты и мне покажи вечером, ладно?

Они вдвоем направились в лифте к холодильникам, их знак старший тоже выучил. Письменное обозначение слов волвеки освоили всего три поколения назад, это был труд самого Лайла, и пока запись слов известна только для простейших коротких понятий. Ничего, на днях все изменится, как только удастся изучить шары знаний. А пока…

Четвертый с интересом выслушал свои новые обязанности. Честно сказал, что щенка бы, пожалуй, здорово погрыз за злую игру, поставившую на грань гибели старшего. Но некоторые люди такие мелкие и слабые, их грызть–то стыдно! И что лучше до смерти загрызть, чем опозорить ледяным сном. Домой все вернутся, исполнив дело, а Хо? Нет, пусть уж его там лупят и грызут родители, если сочтут нужным, но сами–то старшие позора вроде не заслужили. Пока же – да, он берется приглядеть за щенком и выбить из него дурь. А заодно толком разузнать про странные емкости на полке в ванной.

Хо сидел на полу у стены, состоящей из камер сна. Тихий, жалкий и потерянный. Он даже не поднял головы на звук шагов.

– Мы пришли, чтобы ты мог выбрать, – нарочито серьезно сообщил Ринк. – Спать или быть моим щенком и принадлежать стае. Учти, братьями зовут старших. А ты пока никто, у тебя еще нет настоящего разума, чтобы отличить хорошее дело от плохого, опасного. Я знаю про старого по имени Гимир. По мнению людей, ты учителя не убил, и это меняет дело. По моему мнению – убил, и уже поэтому тебе будет со мной плохо. Но Магистр не вмешается, мы решаем свои дела сами.

– И меня не усыпят? – Хо наконец поднял голову. Глаза красные, нос раздут. Явно плакал, пока никого не было.

– Нет, – Лайл насмешливо прищурился. – Если сам не попросишь. Жить будешь в комнате Ринка, своя щенку не нужна. Слушаться его во всем, выполнять любые пожелания старших братьев. О каждом действии сообщать и просить разрешения. Пока Ринк не сочтет тебя взрослым – и здесь, и на родине – у тебя не будет имени. Мы живем в комнатах на уровне «эйм», так и станешь называться.

– Да.