Но и сами волвеки тоже станут иными: как малышня Йялла, растущая в семье и сознающая себя и общину уже теперь. Не представляю, как и чему их учить, чтобы утолить голод к новому и не лишить детства? Лайл разберется, он – наш вожак.

Изменятся люди, которые получат совершенно новый опыт. И соседей, куда более живых и деятельных, чем айри. Хотя и не менее одаренных и умных. Что начнется уже к осени в Академии – подумать боюсь.

Но более иных ощутят изменения айри. Потому что те из них, кто сейчас в этом зале, – не страдают более по своим крыльям и не одиноки без всех генетических ухищрений Вечных, такие, как есть. Они обязательно будут учиться у стаи Лайла. Медленно, трудно, со скрипом, – слишком уж сильны в долгожителях традиции, – но с пользой. Если уж не самых простых в общении Тиэрто и Витто пробрало, не устоят и прочие. Это замечательно.

Эл чуть морщил лоб, вслушиваясь в мои мысли. Удивленно пригляделся к старейшему, пришурился хищно. Понятно, завтра начнет сманивать в Акад. У него и правда труды Витто на особом счету. Сейчас бы занялся этим, но не получится: кто ему даст отвлечься от забот застолья? Памятливые волвеки потребовали тостов и получили их, даже куда более разнообразную и веселую подборку. Видимо, айк обречен быть распорядителем праздников общины и вполне доволен своей участью. Как и Дед, до смешного молодо выглядящий в новой рыжей шапке меха, огромный, счастливый и еще более непререкаемый. Старший Второй – учитель и наставник.

Хьёртт, «Тор–а–мир»

Эллар

Быть айком оказалось замечательно. Впервые в жизни он чувствовал себя совершенно счастливым. Хьёррт принял его и раскрылся. Прекрасный, удивительный, родной и ни с чем не сравнимый. Теперь он понимал Лайла. Вожак приходил в рубку ночами и сидел у прозрачной стены. Просто сидел и смотрел в пустыню. Иногда человеком, а порой – волком. Эл наблюдал визиты почти невольно, дежуря на вахте или обдумывая неполадки дальней связи, обсуждая с Тимом и Юнтаром иные проблемы.

Лайл приходил тихо, а уходил и вовсе незаметно. Никому не мешал, ни с кем не заговаривал. Когда он входил, в нем кипела энергия прожитого дня. Заботы стаи, идеи, планы, новые мысли и знания. Желто–зеленый взгляд устремлялся в ночь и горел все ровнее. Этот странный ритуал значил для Лайла куда больше, чем он пытался показать. Вожак сидел, смотрел в неоглядность пустыни и роднился с ней. Отдавал ей свой день и наполнялся тишиной и покоем для следующего. Советовался, вслушивался, чуть нагнув голову. Следил за движением лун. А потом вздыхал и тихо исчезал за дверью. Незаметный – ведь теперь его мозг был спокоен и пуст, а душа наполнена ночью.

Первый день айка оказался ярким и отчетливо нетрезвым. Краски обретенного заново мира кричали, звуки теснились, ощущения сводили с ума. Да еще и праздник. И Риан с кучей новостей. И Ника, которую теперь стало еще труднее отпустить от себя хоть на минуту, такую новую и замечательно родную.

Но прежде, чем уйти в свою комнату, он пошел в рубку. Лайл уже сидел там. Усмехнулся, кивнул на соседнее кресло. И они стали вдвоем глядеть в ночь. Эл ощутил, как покидает его безумие перегрузки впечатлениями, как расправляется душа, сжатая и скомканная суетой. Виновато покосился на вожака – а тому–то каково, всех слышащему и всем со–чувствующему ?

– Именно, – ворчливо ответил на невысказанное Лайл. – Иногда бывает очень трудно. Зато когда я попал на корабль, осознал его. Того, кто меня слушает. Наш Хьёртт живой.

– Теперь понимаю. Странно вспомнить, я видел пустыню серой. А она сияет светом и течет, танцует. Каждый миг меняется. Первый, как мир останется без нас? Один.

– Нимар отлил памятник. Утром ставим, – гордо сообщил Лайл. – Там, видишь? Уже скалу подготовили, площадку выровняли. Будет смотреть точно на «Птенца».

– Двое, да? Капитан и учитель. А ты вроде про одного говоришь.

– Сидда первая поняла. Все, кто смотрит глазами, видят двоих. Волка и человека. А я – душой – вижу одного. Полагаю, он самый настоящий айк. Так что никуда мы не денемся, вернемся, и он знает.

– Капитан и учитель, – недоверчиво кивнул Эл. – Ты его давно слышишь?

– Он погиб в Гнезде, – вздохнул Лайл. – Наверное, это трудный путь, от насильственной смерти жалкого тела, вмещающего лишь малую часть его души, к тому состоянию, новому, в котором его станет возможно звать Великим драконом. Он идет. Точнее, постепенно осознает себя в новом состоянии. Первый раз он по–настоящему очнулся, когда помог Йяллу крикнуть и позвать Релат. Я тогда еще не умел понять всего. Второй раз я его услышал, когда Великого звали Йялл и Сидда, чтобы вас с Дедом вытащить. Но и теперь он еще далеко. Мы улетим, будем жить в том мире, готовить экспедицию, учиться. Вернемся, выстроим новый поселок. Он как раз доберется сюда. В явь, так это называет Ника. Начнет обустраивать Хьёртт осознанно. Риан сказал, у тебя надо вытребовать шары знаний с общими идеями – его и Хиннра – по восстановлению жизнеспособности Хьёртта.

– Хранились у меня в сейфе. Их кое–кто очень искал, и я передал в более надежное место. Шаманам Тимази. Говорят, и оттуда пытались забрать, и один похититель даже выжил, дает показания. Ничего не скрывает, редкий для айри случай, – Эл рассмеялся. – Ему объяснили, что тигры хотят кушать регулярно.

– Обязательно познакомлюсь с этим Тимази, – благосклонно кивнул Лайл. – А пока – время есть, мы можем улететь спокойно. Ждать здесь нас станут куда позднее, мы успеем в срок. Пока разберемся в замыслах Великого, начнем строить свои скромные планы… Не с пустыми же руками возвращаться. Лет пять уйдет, а то и больше. Но я не допущу, чтобы душа этого мира чувствовала себя одинокой.