Спустясь с Сиона мимо дома протестантской миссии (занят школою; здесь же живут прусские диаконисы), выходим на западную сторону Иерусалима в довольно широкую, но не глубокую долину, которая называется долиною Рафаим, то есть долиною великанов, а иные называют ее долиною Гигонскою по имени двух сохранившихся здесь водохранилищ. Одно есть библейская водотечь нижняя, лежит у подножия Сиона, длиною в двести десять, а шириною во сто пять шагов на поверхности, ибо сходами, иссеченными по обеим сторонам в скале, она постепенно суживается и имеет весьма узкое дно; ступени эти служили для приближения к самой воде, когда она опадала или возвышалась; бока этого водоема перегорожены стеною из больших тесаных камней. Хотя в Иерусалиме нельзя не освоиться с этим кроением скал, однако вид этого водоема, как остатка еврейских времен, при мысли об исполинском труде, подъятом при его сооружении, невольно удивляет пришельца. На перекинутой через него плотине, по которой идет дорога в Вифлеем, устроен фонтан (ныне сухой, как и вся водотечь) с арабскою надписью. Арабы называют этот водоем Беркет-ель-султан. По мнению доктора Шульца, развалины водопровода, видные около этого водоема, принадлежат к водопроводу Пилатову, одному из самых длинных, который, проходя около горы Злого совещания, соединяется с подземными трубами, проводившими воду из так называемых прудов Соломона (близ Вифлеема), вплоть до этого водоема. Сколько подумаешь, трудов и издержек было употреблено на снабжение водою Святого Града! Нынешние владетели его держат в большом секрете направление водопровода, снабжающего подземные систерны горы Мории на дворе древнего храма Соломонова, где ныне высится мечеть Омара.

Противу Вифлеемских ворот внизу, по правую сторону дороги, ведущей к Крестному монастырю, на окраине турецкого кладбища находятся остатки верхнего водоема Гигонского, имеющего около 300 футов в длину и 150 в ширину; глубина была прежде значительнее. Источник Гигонский еще не иссяк, но он наполняется лишь от зимних дождей, а в остальное время года дно его покрыто грязью: полуразрушенный водопровод соединяет его с водоемом Езекии, находящимся внутри города за коптским ханом (гостиницею).

По другую сторону Гигонской долины против нижнего водоема находится дача банкира Монтефиоре, окруженная стеною; за нею выстроена ветряная мельница и начато построение еврейской больницы. Рядом с дачею Монтефиоре – Никифория, место, так называемое по имени своего владельца, греческого архимандрита Никифора. Это большой участок земли, насажденной тутовыми деревьями и виноградом, который щедростью владельца предоставлен общему пользованию. Средина участка прорезана широкою аллеею, обсаженною деревьями, ветви которых похожи на нашу рябину; греки называют это деревцо «Пасхалие», вероятно потому, что оно покрывается зеленью как раз к Пасхе. Место это, быстро разросшееся, составляет украшение Иерусалима и по близости своей к Яффским воротам, а следовательно к Христианскому кварталу, служит любимым местом вечерних прогулок туземцев и поклонников. За час или два до захождения солнца (т. е. до затворения ворот) толпы народа обоего пола спешат в Никифорию подышать чистым воздухом; летом в ней разбиваются палатки и некоторые живут в них постоянно от жара; но подобное кочевье не совсем безопасно от хищничества бедуинов. В саду кофейня, возле которой всегда можно застать неподвижных мусульман, наслаждающихся «благим кейфом». Позади Никифории есть еще несколько подобных дач и в том числе дача английского консула г. Финна. Одним словом, эта сторона обещает со временем сделаться загородным Иерусалимским парком. На южной оконечности Никифории между нею и дачею Монтефиоре скромно притаилась подземная церковь Св. Георгия, как сказывают, чудесно открытая в 30-х годах текущего столетия. Участок земли, на которой она находится, принадлежит одному из вифлеемских арабов. Церковь, по предположению, заключает в себе гробы святых иерусалимских мучеников; названа же она церковью Св. Георгия отчасти потому, что в числе найденных в ней образов был образ святого великомученика Георгия (на коне), а более потому, что это единственный из христианских святых, к которому мусульмане имеют почтение и потому принимают под свое покровительство храмы, посвященные его имени, что увидим ниже при описании загородного Георгиевского (беджальского) монастыря.

Араб сделался ктитором обретенной им в земле церкви и уже исходатайствовал разрешение правительства и благословение Патриарха на построение и верхней церкви. В пещерной же все бедно, но все дышит глубокою древностью, перенося мысли посетителя к тем временам, в которые христиане страха ради гонения вынуждены были собираться для славословия Божия в вертепах и пропастях земных, «лишени, скорбяще, озлоблени»… И ныне для наших восточных единоверцев еще не совсем миновалась эта необходимость, и убогие пещерные церкви гораздо безопаснее, нежели храмы открытые и богато украшенные. События сирийские показали, что турецкий фанатизм не исчез, а только притих до поры до времени. Ктитор-араб, провожая нас по своей церкви, обратил внимание наше на каменную лавицу в виде гроба, которая, по его словам, составляет верхний голубец гробовой пещеры, где погребены телеса неизвестных мучеников; но он пока боится проникнуть в эту пещеру, чтобы не навлечь на себя неприятности от подозрительности турок.

Подойдя к Яффским воротам, лощина Гигонская вдруг поворачивает налево и потом идет в том же северном направлении далее. Тут под горою вправо от верхнего водоема Гигонского и по всей лощине вокруг его разбросано турецкое кладбище. Место это называлось в библейские времена «полем белильным», что видно из IV книги Царств: «и приидоша, – пишется в ней о войске Сеннахариба, осаждавшого Иерусалим при Езекии, – и сташа у водотечи купели вышния, иже есть на пути села белильнаго» (4 Цар 18, 17), потому что здесь красильники растягивали и сушили свои сукна и материи; здесь же Исаия предсказывал рождение Мессии от Девы: «и рече Господь Исаии: изыди во сретение Ахазу, ты, и оставшийся Иасув сын твой, к купели горняго пути села белилнича». И по встрече Исаии с Ахазом на сем пути «рече Исаия: сего ради даст Господь сам вам знамение: се Дева во чреве зачнет и родит Сына, и наречеши ему имя Еммануил» (Ис 7, 4. 13). Здесь Соломон по приказанию Давида помазан на царство при громе труб и кликах народа: «да здравствует царь Соломон» (3 Цар 3, 34). Ныне все это пространство от городской стены до водоема Гигонского и далее на запад называется туземцами Мамилла, а самый водоем – Биркет-ель-Мамилла. Под этим именем место сие было известно и во времена нашего паломника игумена Даниила (XII века). Мамилла есть испорченное Вавила, потому что здесь по христианским преданиям был в древности монастырь во имя этого святого, в котором были погребены кости христиан, убитых в царство Ираклиево, во время пленения и разорения Святого Града Хозроем, царем Персидским. Нашествие Хозроя на Иерусалим случилось по летописям в июне 614 г. Тогда погибли многие тысячи клириков, иноков и инокинь под мечом персов; опустошены и сожжены были церкви и самый храм Святого Гроба; расхищены все священные сосуды, взято даже и Честное Древо Креста Господня, а по ненависти же к христианам иудеи откупили несколько тысяч христиан у персов, для того только чтобы их умертвить, так что число всех погибших простиралось до 90 000. Подобные бедствия не испытывал Иерусалим со времени разорения римского. Монастырь Св. Вавилы принял в свои тогда же разрушенные стены посмертные останки невинных страдальцев. Ныне один из участков этого места в 3000 кв. сажен достался покупкою сперва графу Кушелеву-Безбородко, а у него куплен правительством; при очистке места найдено здесь несколько древних систерн – несомненные признаки древнего посела; это и дает право предполагать, что упомянутый монастырь находился на этом самом месте; а зная священное значение места, нельзя не видеть в совершенно случайном, по-видимому, переходе этого места во владение русских, особого действия Промысла Божия, передавшего им оное для честного хранения. На этом отдельном участке прилично было бы устроить русское кладбище для отходящих во Святом Граде на вечный покой русских с часовнею во имя святой Вавилы.

История крестовых походов вспоминает о монастыре Св. Вавилы по поводу следующей легенды, которая также указывает на его место. В одной неудачной дл я крестоносцев битве между верхним водоемом Гигонским и городскими стенами полегло множество христиан. Крестоносцы не успели собрать трупов своих воинов и отступили в лагерь, находившийся при водоеме Гигонском. Усмотрев это, мусульмане сложили эти трупы тут же под стенами города, чтобы наутро обесчестить их и выставить на позор и страх христианам. Между тем ночью пришел лев и все трупы по одиночке переносил в древнюю усыпальницу, находившуюся в лагере христиан вблизи водоема. С тех пор усыпальница эта прозвалась львиною. Усыпальница эта, как упоминают те же хроники, принадлежала древнему монастырю Св. Вавилы, а указание на близость ее к водоему Гигонскому совпадает с настоящим положением русского участка, составляющего часть места, известного и поныне под именем Мамилла. На этом же месте мусульмане празднуют свои праздники Байрам и Рамазан; здесь же они приветствуют пилигримов, возвращающихся из Мекки. На покрывающем большую часть этого места турецком кладбище есть древний памятник, ныне мечеть, которую предание называет гробом Ирода Агриппы, того самого, который приказал посадить в темницу святого Петра и приказал убить святого Иакова. В самом же северо-западном углу городской стены видны развалины прежней башни, называвшейся замком Голиафа.

Вдоль стены, протягивающейся от Яффских ворот до этого угла, близ самых ворот построено здание городской таможни с открытою галереею и кофейною, в которой целый день сидят любители кейфа, слышится стук костей (шахматы), звон чашек и вьются клубы табачного дыма. Но ни таможни, ни досмотрщиков в настоящем смысле этого учреждения нет; все это отдано на откуп армянам, которые, не смея дотронуться до европейца, вымещают с лихвою свои права на бедных феллахах, останавливая у ворот несущих в город дрова, зелень, живность, и за неимением у них денег отбирают часть натурою. Не раз случалось быть свидетелем самых возмутительных сцен по поводу такого патриархального способа собирания пошлин… У самых Яффских же ворот на подъеме к ним Вифлеемской дороги стоит небольшой домик, огражденный стеною, – это городской карантин. Против него на холме сваливается всякая нечистота, которую от времени до времени сжигают, и эта мера составляет, кажется, единственный признак заботливости правительства о народном здравии. Поддержание чистоты внутри города предоставлено исключительно уличным псам.

Итак, на пространстве нескольких сот шагов, ибо вся западная сторона городских стен простирается лишь на 900 шагов, мы встретили новое кладбище, поле, посвященное библейским воспоминаниям, еврейский водоем, развалины водопровода и башни – коснулись события из Св. Писания и пророчеств, раскрыли кровавую страницу из иерусалимской летописи и рассказали легенду из времен крестоносцев, – словом, на пространстве нескольких сот шагов, занятых развалинами, пробежали листы из истории 3000 лет от Давида до нынешнего турецкого Байрама. Такие-то неисчерпаемые сокровища скрывают в своей суровой меланхолии окрестности Иерусалима!..

Нам остается теперь обозреть северную часть Иерусалима. Против северо-западного угла городских стен в недальнем от них расстоянии встречает нас обширная площадь, лежащая на высоком гребне полосы, разделяющей две караванные дороги, Яффскую и Наплузскую. На этой площади начато с 1860 (окончено в 1864 году) года возведение русских странноприимных заведений на земле, частью приобретенной покупкою от разных владельцев, частью подаренной турецким правительством. Последний участок называется Мейдамская площадь, так как на ней доселе производилось учение войскам турецкого иерусалимского гарнизона. Мейдамская площадь (15 709 кв. сажень) расположена замечательно счастливо и красиво: воздух и вид там превосходные, а картина, открывающаяся с возвышеннейшей ее точки, в полном смысле великолепна, ибо она обнимает обширный горизонт от Заиорданья и Аравийских гор до Вифлеема, имея весь Иерусалим у своего подножия. Площадь наполнена отличным для построек камнем и даже мрамором; она довольно ровна, без глубоких рытвин, так что не предстоит больших работ для уравнения местности; предпринятые постройки будут расположены удобно и весьма красиво уступами от гребня к северо-восточному скату, лицом к Иерусалиму, Елеонской горе и Заиорданью.