При посещении этой горницы невольно теснятся в душу воспоминания тех событий, которых место это было свидетелем. Двенадцать апостолов возлежат вокруг стола по восточному обычаю, среди них занимает место их Учитель. То был день Пасхального агнца, который предоизображал Агнца, вземлющего грехи мира. «Желанием возжелех ясти Пасху сию с вами, прежде моей страсти» – это были первые слова во время этой трапезы любви, слова, выражающие жажду Спасителя к облаженствованию людей! Какая печаль разлита вокруг! Господь, возлежа как бы на смертном ложе, возвещает, что Он в последний раз вкушает земную пищу. По всеведению, свойственному Его божественной природе, Он ясно предвидит предательство, но возмущается духом, яко человек; ученики опечалены мыслию, что между ними таится предатель. Иоанн, любимый Господом ради своей детской невинности, преклоняется на перси Спасителя и вопрошает: Господи, кто есть предаяй тя? Среди этого святого общества сидит с диаволом в сердце мрачный Иуда, которого не могло сокрушить и страшное слово: «горе человеку тому», излетевшее из уст Христа Бога! – Как кратки и просты слова, утверждающие навеки бескровную жертву и таинство высшей любви, то таинство, к неосужденному принятию которого руководят нас вера, надежда и любовь, основанные на глубочайшем смирении, по сказанному: «верою и любовью приступим, да причастницы жизни вечные будем»! «Верую и исповедую, яко ты еси воистину Христос Сын Бога живого, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз». Какою любовью дышат слова Избавителя к Своим ученикам: «дети, еще мало аз с вами есмь»! Кто без слез может вспомнить и всю вечерю любви и это поучение о взаимной любви, которым окончилась последняя и святейшая трапеза!

Прежде христианам нельзя было даже и приближаться к дому Тайной Вечери; издалека смотрели они на священные стены и приносили свои молитвы; но времена переменились, и теперь несколько пиастров живущим здесь мусульманам доставляет свободный вход в заветное святилище. Другой покой верхнего этажа считают за место, где было сошествие Святого Духа на апостолов.

Мусульманские и еврейские предания указывают в том же самом здании место гроба Давидова. Известно, что Соломон устроил своему отцу Давиду величественный гроб, но об месте его «во граде Давидовом» известны лишь одни предположительные предания. Говорят, что Соломон заключил в нем большие сокровища, что их нашел первосвященник Гиркан во время осады Иерусалима Антиохом. По истории Иосифа, Ирод знал о месте гроба Давидова и хотел последовать примеру Гиркана. Он отправился в пещеру тайно ночью с своими поверенными, но уже не нашел сокровищ, но много богатых украшений. Однако прежде чем он достиг покоя, где были сложены кости Давида и Соломона, показалось из пещеры пламя и двое из спутников царя лишились жизни. Устрашенный Ирод спасся бегством, приказал заложить пещеру и при устье ее поставил памятник из белого мрамора. Памятник этот, вероятно, был уничтожен, как и многие другие, и не осталось после него никакого следа; а предание о месте гроба Давидова сохранилось главным образом в словах апостола Петра, который, говоря евреям о пророке Давиде, выразился так: «гроб его находится между нами (т. е. или вообще в Иерусалиме, или в частности около той сионской горницы, близ которой произносил свою речь апостол Петр) до сего дня» (Деян. Апост. 2, 29), а также и в словах блаженного Иеронима, который в письме к святой Павле выражает горячее желание, дабы он мог еще раз получить счастье войти во гроб Иисуса Христа и молиться в мавзолее Давида. Под мавзолеем Иероним, вероятно, разумеет здание, стоящее на месте, о котором сохранилось доселе предание. Во времена крестовых походов один из тогдашних летописцев пишет под 1173 годом, что в бытность его в Иерусалиме упала стена на горе Сионской и работники, посланные для того, чтобы возвести ее вновь, отвалив камень, увидели вход в подземелье. Двое смельчаков спустились в открывшееся отверстие и нашли дворец с мраморными колоннами и украшениями из золота и серебра. Тотчас же по входе внутрь увидели золотую корону и такой же скипетр, нашли также там урны, но что в них заключалось, по темноте рассмотреть не могли. Хотели идти далее, как вдруг обхватил их какой-то вихрь, повалил на землю и так они без чувств пролежали до самого вечера; тогда лишь очнувшись услышали голос, который приказал им немедленно удалиться. Вся эта легенда очень походит на арабские сказки из Тысячи и одной ночи. Вероятно, это отголосок истории Ирода, сохранившейся в предании Иосифа, ибо трудно допустить, чтобы в XII веке могли найти в гробе Давидовом золотую корону и скипетр, особенно после осмотра Гирканова. Турки буквально сохраняют предание о недоступности гроба Давидова. Они не позволяют никому сходить в подземелье, находящееся под мечетью, ни даже мусульманам, утверждая, что большое несчастие должно постигнуть того смельчака, который бы решился приблизиться к этому святому месту, что будто бы недавно еще при починке мечети, лишь только один из работников, увлекаемый любопытством, пробил мотыгою щель, чтобы заглянуть в пещеру, тотчас ослеп. Только раз в год отваливают камень, заграждающий устье гробового входа, чтобы бросить в него подарки, присылаемые из Константинополя, обычно богато вышитые ковры. Впрочем, тайна эта перестала быть тайною, если верить писателям, которые посещали эти места тогда, как они еще были в руках христиан в XV и XVI веке. Они утверждают, что от гроба Давидова не осталось ничего кроме этого входа; своды пещеры обвалились и все подземелье засыпано. Таково мнение францискан, которые так долго владели домом Тайной Вечери и тою частью горы Сионской, где теперь стоит мечеть Неби-Дауд. То, что мусульмане показывают почетным посетителям под именем «гроба Давидова», есть небольшая комната, имеющая вокруг стен каменные лавки; а в северной стене напротив входных простых дощатых дверей находится в углублении каменный саркофаг двенадцать футов длины, обмазан глиною и покрыт старою шелковою зеленого цвета материею. Это верхний голубец так называемого гроба Давидова, относительно которого лишь одни жиды убеждены, что и доселе как он, так и другие гробы их царей таятся в глубине Сиона, украшенные золотом и серебром, и вмещают в себе бесчисленные сокровища, которые сила Божия бережет до того заветного часа, когда придет Мессия и воцарится в дому Давидове и царствию Его не будет конца… Возле стены дома Тайной Вечери показывают место, где был дом святого Иоанна Богослова, в котором по преданию 23 года жила Матерь Божия и окончила свою земную жизнь; три креста на мраморе, изображающие древний герб Святой Земли, и несколько больших тесаных камней означают это святое место. Некоторые же указывают жилище Матери Божией под комнатою, где была Тайная Вечеря.

Против ворот мечети Неби-Дауд, шагов на тридцать впереди ее находится небольшая церковь и монастырек, принадлежащий армянам; он обведен вокруг высокою стеною. Эта церковь, по преданию, построена на том месте, где был дом первосвященника Каиафы. Тотчас по входе через небольшую железную дверь вступаете на мощеный камнем дворик длиною двадцать пять, а шириною десять шагов; на правой стороне толстая виноградная лоза означает то место, у которого, при разложенном на дворе Каиафы костре, Петр, обличаемый служанкою, отрекся от своего Божественного Учителя, и «абие петел возгласи». Напротив виноградной лозы дверь в церковь, которую мы уже описали, говоря об армянах. К западной стороне стены, окружающей дом Каиафы, прилегает кладбище христиан всех вероисповеданий, ближе – к армянской церкви армянское, а далее к юго-западу греческое, на котором хоронят и русских богомольцев, отошедших ко Господу во Святой Земле. В стене, отделяющей православное кладбище от земли, принадлежащей мечети Неби-Дауд, с запада находится большой древний камень с высеченным на нем крестом (четвероконечным). Здесь погребаются православные епископы и прочее духовенство. У этого камня обычно служат и литии по усопшим. На западной оконечности всей Сионской площади, на особом холмике погребаются русские пришельцы, окончившие дни свои во Святом Граде. Недалеко от этого русского уголка находится устье подземной усыпальницы, в которую, по палестинскому обычаю, складывают кости, оставшиеся по истлении тел, когда потребуется место для новой могилы. Туземные христиане хоронятся без гробов; только русские делают исключение из сего обычая. Члены всех вероисповеданий провожают своих покойников через город с крестами, хоругвями и с пением. Но жаль, что по мусульманскому фанатизму кладбище христианское лишено лучшего своего украшения – крестов. Над некоторыми могилами кладутся каменные плиты с краткими надписями, а иногда с изображением, напоминающим то ремесло, которым занимался покойник. На армянских могилах более плит с надписями, чем на других.

Третье здание, находящееся на Сионе, это дом, принадлежащий англопрусской протестантской миссии; он построен на юго-западной покатости Сионской горы, в два этажа уступами; рядом с ним на обделанной красиво площадке устроено протестантское кладбище и разведен садик; там поставлены надгробные памятники над могилою Александра, первого англиканского епископа из обращенных евреев, который, если верить иерусалимским сказаниям, отравлен иезуитами.

На границах армянского и православного кладбища находится кладбище американской миссии, обнесенное стеною.

Вот все, что находится ныне на Сионе! Кроме дома Каиафы, старой мечети Давидовой и нового протестантского дома, нет ничего – лишь пустые развалины и гроба; покатости же Сионской горы вспаханы и засеяны, как бы в исполнение пророчества Михея: «Сион, яко нива изорется». Адриан не заключил Сиона в черту нового города и с тех пор он навсегда остался за стенами. О Сион, украшение края, утеха всей земли Израилевой! где часы твоего веселья и славы, когда на воззвание Царя пророка, людие обступали тебя («обыдите людие Сион и обымите его»), дивуясь на твои бесчисленные башни, присматриваясь к твоим столпостенам и дворцам, отененным пальмами и кипарисами, чтобы возвестить славу векам грядущим? Или никогда более не разовьются твои знамена? Или трубы твои умолкли на век? С сожалением взирают на тебя очи наши, ибо только глас плача слышен на Сионе (Иеремия). Гнев Господень, гнев отмщения излился на тебя и ниспроверг основания твои. Теперь красный Сион обратился в пустыню и орется яко нива (Михей) и печально смотрит на бедный город. Но ты, Господи, воскрес, ущедри Сиона; яко время ущедрити его, яко прииде время возвестити в Сионе имя Господне! (Пс 101). Но когда ищу тебя, о святая гора, которая некогда представляла целый народ в своем названии и была сладким символом райской отчизны, истинного жилища Божия, тогда обращаю тоскующие взоры мои к небу, ибо туда, по исполнении прообразований, сокрылась ты с этой земли. О, если бы возмог взойти я на твою вершину, вечный и небесный Сион!

Как бы в напоминание того, что путь к Сиону небесному лежит среди терний, – на земном Сионе встречаются кусты терновника, из которого, легко может статься, был сделан и венец нашего Спасителя. Блуждая нередко по Сиону, я срезал один из таких кустов и, сплетя из него два венка, привез их на память о Сионе в мою убогую келью. Несмотря на то, что срезанный куст был еще молод, иглы его были довольно тверды, длиною в пол вершка и более. Эта находка устраняет мнение тех писателей, которые подобно монсеньору Мисленю, говорят, что в окрестностях Иерусалима нет терновника, и потому полагают, что терновый венец нашего Спасителя был сделан из ветвей колючего дерева, растущего на поле Иерихонском.

На покатости Сионской горы с восточной стороны в довольно далеком расстоянии от дома Каиафы находится красивый грот (пещера), осененный при входе масличными деревьями. Предание говорит, что в этой пещере святой Петр, изшед вон со двора Каиафы, после троекратного отречения от своего Божественного Учителя, в сокрушении сердца «плакася горько». Игумен Даниил говорит, что пещера эта была очень глубока и что в нее спускались по ступеням, а над пещерою возвышалась в его время большая церковь во имя святого Петра. Но теперь нет ступеней, а пещера весьма не глубока, и нет следов бывшей церкви. Теперь эта пещера за городом, уединенная и осененная бледною зеленью олив, удивительно совпадает с состоянием сокрушенной души, и охотно верится, что здесь проливались горькие слезы того, в чьем лице самонадеянность получила столь поучительный для человеческой слабости урок! Невольно просится здесь на уста молитва: «даждь ми слезы, яко Петрови, да плачуся дел моих горько».