– Вот такая, значит, у вас, стафлов, закуска...

– Дра... же...
– пояснил файтер.
– Сыпа... ни... в рот... На дорож... ку...

Эрик молча выполнил просьбу и сунул коробку назад, в карман комбинезона. По лицу его было видно, что на этом все проволочки закончились, и окончательной закуской будет пуля в лоб.

В подтверждение столь печальной мысли Габлера Янкер выпрямился и вновь извлек на свет божий ган.

– Прости, Крис...

Видимо, коньяк оказал благотворное влияние. Хотя Габлер по-прежнему не мог управлять собственным телом, но язык словно оттаял, и файтер сумел перекатить драже за щеку. Четыре горошинки, четыре гладкие горошинки, вкуса которых он не ощущал. Крис очень надеялся на то, что нужная находится в их числе. Нет, не могла она сместиться вниз...

"Что делаешь, делай скорее", - хотел он вытолкнуть из себя знаменитую фразу Иисуса Христа, адресованную предателю Иуде.

Но это прозвучало бы уж слишком в стиле старых фантастических книжек, оставшихся от прапрапрадедов, и тех арт-объемок, что ежедневно гоняли по тиви. И дело было даже не в этом. Требовалось срочно найти какие-то другие слова, которые заставят Янкера отойти подальше - хотя бы на несколько шагов.

Ствол гана вновь смотрел Габлеру в лицо. Он сумел изобразить подобие усмешки, набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул в несколько заходов:

– Какой ты... наивный... Думаешь... я такой болван... и отдал тебе... настоящее Копье?

Оружие дернулось в руке Янкера. Затуманенный коньяком взгляд стал встревоженным. Грэнд отвернулся от Габлера и сделал несколько шагов к столу, на котором лежало в футляре Копье Судьбы. Вероятно, до него тут же дошло, что Крис блефует, так как он вдруг остановился. Но повернуться уже не успел.

Все свое желание жить, всю свою ненависть к бывшему закадычному другу Эрику Оньо Янкеру вложил Габлер в то действие, которое ему удалось произвести, оставаясь неподвижным. С силой выплюнутые им горошины понеслись в спину Улиссу - и файтер инстинктивно зажмурился, успев мысленно воззвать к ангелу-хранителю.

Грохот взрыва показался ему оглушительным, горячая волна ударила в лицо, швыряя его на пол вместе с креслом. Но боли от падения он не почувствовал - наконец-то "заморозка" сыграла на его стороне...

Габлер лежал на полу, в голове шумело, и этот шум то усиливался, то ослабевал, словно набегали на берег волны. И проступали в шуме слова, точнее, сам шум превращался в слова:

"Жи... вой... Жи... вой... Жи... вой..."

То ли это ангел-хранитель рапортовал, то ли никак не могло поверить в спасение собственное "я" Габлера.

Двигаться Крис пока не мог - хотя кое-какие мышцы уже непроизвольно подергивались, - поэтому просто лежал, глядя в потолок и чувствуя, как обильный пот стекает с висков и как по-прежнему колотится сердце.

Далеко не каждый день приходится сидеть беспомощным под смертоносным дулом.

В комнате не раздавалось никаких звуков. У Янкера не было ни единого шанса выжить после взрыва, способного легко разворотить не то что пиджак, а защиту боевых комбинезонов. Такое Габлер видел собственными глазами, там, на Нова-Марсе. На плато, перед горным храмом триединого Беллизона.

Крис лежал и думал - все равно ни на что другое он был пока не способен. Думал о том, какую огромную роль играют подчас в человеческой жизни случайности. И так ли уж они случайны?

Убийственные "камешки" жрецов Беллизона, почти неотличимые от драже из боевого рациона файтеров... Это неведомое взрывное устройство он подобрал в храме, сунул в коробку с драже и забыл о нем. Потом вспомнил, когда летел на галере "Гней Помпей Магн", и собирался выбросить. Но побоялся последствий. Вновь успешно забыл из-за дальнейших событий... И вновь вспомнил - в самый нужный момент. Из-за таких "камешков" пострадали файтеры его вигии и погибли жрецы. В их числе - отец Анизателлы, Низы. Низа чуть не погубила его, и еще Портоса и Арамиса, а теперь этот "камешек" из храма Беллизона - божества, жрицей которого она была, спас ему жизнь. Какое причудливое плетение! Неужели все происходит само собой?

От таких мыслей шум в голове усилился. Впрочем, возможно, виновата в этом была легкая контузия.

...Наконец тело "оттаяло", и Габлер смог сначала сесть на полу, а потом, пошатываясь, подняться на ноги. Никаких разрушений в комнате не наблюдалось, все досталось Эрику Янкеру.

То, что совсем недавно было телом светловолосого кросса, уроженца планеты Форпост, соседа по улице, одноклассника, сокурсника и бывшего друга, лансера-треса Администрации Императора, орудия неведомых Иных, окровавленными кусками валялось на полу и под столом. Зрелище было не для слабонервных, но за годы службы в Стафле Габлер успел многое повидать. И не было у файтера ни капли жалости к тому, кто намеревался лишить его жизни.

– Прости, приятель, - сказал он, глядя на залитое светом невидимых светильников кровавое месиво с лохмотьями недавно столь элегантного костюма.
– Сегодня твоя очередь идти в рай, я в отпуске.

"Только не в рай ты попадешь, а на дно ада", - мысленно добавил Габлер, морщась от тяжелого запаха крови.

В оттаявшем рту стал ощущаться привкус коньяка, драже и чего-то еще. Того "камешка". Теперь Габлер знал, каков он, вкус смерти.

Он осторожно, чтобы не запачкать подошвы бегунцов, обогнул уже начинавшую подсыхать густую лужу, рядом с которой лежала бутылка - коньяк из нее вытек и смешался с кровью. Подобрал отлетевший к стене ган Янкера и спрятал в набедренный карман комбинезона. Подошел к столу, снял с плеч нэп, отлепил липучку. Взял со столешницы черный цилиндрический футляр - в нем лежал сувенирный меч-обманка, скрывающий Копье Судьбы. Покачал в руке и вертикально засунул в нэп - футляр там уместился. Занес руку над цепочкой Лили Акимжанов, но брать не стал. Зачем ему украшение веронки? Мертвой веронки.