Старуха некоторое время размышляла. То, что сказал Док, сильно ее встревожило. Если Ловчила втрескался в девчонку, то чем скорее они с ней покончат, тем лучше. Она старалась убедить себя, что Док преувеличивает: Ловчила всегда сторонился женщин. Она сама его вырастила и была уверена, что у парня даже нет сексуального опыта.

«Надо с ним поговорить и забрать ожерелье, – решила она. – Придется хорошенько подумать, как его продать. Может, бриллианты лучше до поры до времени попридержать? В ближайшие месяцы вокруг них будет жарче, чем в печке».

Она поднялась в комнату Ловчилы.

Тот лежал на кровати в рубашке и брюках. В его длинных пальцах сверкало ожерелье. Как только вошла мамаша Гриссон, ожерелье мгновенно исчезло, и вместо него в руке Ловчилы появился нож.

Хотя он проделал это также стремительно, как обычно, мамаша Гриссон все заметила, но ничего не сказала.

– Что ты разлегся? – недовольно поинтересовалась она, усаживаясь на кровати. – Устал или еще что?

Ловчила хмуро посмотрел на нее: иногда мать раздражала его своими глупыми вопросами.

– Да, я устал. Мне надоели все эти ваши дурацкие разговоры внизу.

– Ты должен поблагодарить меня за все мои советы, – рассердилась мамаша Гриссон. – Мы должны стать богатыми, Ловчила. Эта девчонка принесет нам всем по хорошему куску.

Лицо Ловчилы просветлело, и его злость как рукой сняло.

– А где она, Ма?

Мамаша Гриссон пристально посмотрела на него. Она никогда прежде не видела у сына такого выражения лица и теперь напряглась, поняв, что Док не ошибся. Этот дурачок, похоже, и правда влюбился по уши. Ей трудно было в это поверить.

– Заперта в передней комнате, – отрезала мамаша Гриссон.

Ловчила перевернулся на спину и уставился в потолок.

– Она очень симпатичная, правда, Ма? – Он глупо улыбнулся. – Я никогда прежде не встречал таких девушек. Ты видела ее волосы?

– Симпатичная? – прошипела мамаша Гриссон. – А тебе какое дело? Она такая же, как и все.

Ловчила повернул голову и недоуменно взглянул на нее.

– Ты правда так думаешь? – удивился он. – У тебя глаза есть? Что с тобой случилось? Я всегда считал, что ты неплохо все понимаешь. Она красавица. Этого не видит только слепой. – Он провел рукой по своим засаленным длинным волосам. – Она точно с картины сошла. Я хочу, чтобы она жила здесь, Ма. Мы ведь не должны возвращать ее, а? Мы получим деньги, и она останется со мной. У меня никогда не было девушки. Она станет моей девушкой.

– Да? – взвизгнула мамаша Гриссон. – Соображаешь, что ты несешь? Посмотри на свою грязную рубаху и жирные руки! Как, ты думаешь, эта спесивая сучка будет на тебя смотреть?

Ловчила взглянул на свои руки. Вдруг он понял, на кого в самом деле похож.

– Думаю, мне надо помыться, – сказал он так, будто такая мысль впервые пришла ему в голову. – Я могу надеть чистую рубаху.

– Некогда мне тут с тобой о всякой ерунде болтать, – оборвала его мамаша Гриссон. – Мне нужно ожерелье.

Ловчила взглянул на мать краешком глаза. Затем он достал из кармана ожерелье и отложил его в сторону так, чтобы мамаша Гриссон не смогла дотянуться до бриллиантов. На его лице появилось хитрое выражение, которое мамаше Гриссон очень не понравилось.

– Красивое, не так ли? – издевательски спросил он. – Но оно не твое. Оно останется у меня. Я знаю: если ты его заберешь, то сразу продашь. Ты только об этом и думаешь – о деньгах. А я хочу вернуть ожерелье. Оно принадлежит ей.

Мамаша Гриссон все сильнее выходила из себя.

– Отдай мне ожерелье! – раздраженно крикнула она.

Ловчила соскользнул с кровати и встал перед матерью, в глазах его плясали злые огоньки.

– Оно будет храниться у меня.

Такого с мамашей Гриссон не случалось еще никогда. В первый момент она была так ошарашена, что не знала, как поступить, но затем собралась с духом и стала наступать на Ловчилу, размахивая перед его носом огромными кулаками.

– Чертово ожерелье! Давай его сюда, пока я тебе хорошенько не всыпала! – в бешенстве закричала она, и ее лицо покрылось пятнами.

– Отвали! – В его руках вдруг заиграл нож. Он пригнулся, словно для броска, пристально глядя на мать. – Отвали!

Мамаша Гриссон встала как вкопанная. Увидев это яростное худое лицо и сверкающие желтые глаза, она вспомнила предупреждение Дока. Старуха почувствовала, как по ее спине пробежал холодок.

– Положи нож, Ловчила, – тихо попросила она. – Ты соображаешь, что делаешь?

Ловчила изучающе посмотрел на нее и недобро усмехнулся:

– Испугалась, правда, Ма? Вижу, что испугалась. Ты тоже, как все, боишься меня.