— Как это ужасно , — все, что произошло на Кубе, — сказала она. — Джек, наверное, с ума сходит от всего этого?

— Я сегодня был в Вашингтоне, встречался с Бобби. Он очень расстроен.

— Я звонила Джеку. Настроение у него отвратительное. Он говорил, что, если перевоплощения действительно существуют, он хотел бы в следующей жизни быть не политическим деятелем, а кинорежиссером. “Ты не должен так думать!” — сказала я ему.

— Как твои дела? — спросил я.

— Ох, милый! Ты не поверишь! Я практически осталась без работы .

— Ты?

— Я. Эн-би-си предложила мне сняться в фильме “Дождь”. Знаешь, это по Сомерсету Моэму?

О познаниях других людей в литературе и искусстве Мэрилин судила по себе.

— Ну и что произошло? — поинтересовался я.

— Они испугались, узнав о моих проблемах, — ответила она. Мэрилин осушила свой фужер с шампанским. — Вот такие дела.

Меня удивило, что телекомпания могла отказаться от возможности показывать по телевизору в вечерние часы Мэрилин Монро. Должно быть, ее акции действительно упали в цене, если даже телевизионщики не хотят иметь с ней дело.

Она разломила “печенье-гадание”.

— “Расскажи своему лучшему другу о том, что тебя беспокоит”, — прочитала она.

— Неплохой совет.

— Эти записки в печеньях умнее всех психиатров вместе взятых.

Некоторое время мы ели молча, слушая пение Синатры, — Мэрилин поставила пластинку. Когда мы наелись чуть ли не до дурноты, Мэрилин опять наполнила фужеры шампанским и, закрыв глаза, откинулась на подушки.

— Дэйвид, — произнесла она. — Ты не забыл про совет в печенье? Это я сама выдумала. Можно, я задам тебе пару вопросов о том, что меня беспокоит?

— Конечно. Вообще-то мне сразу показалось, что совет очень уж подходящий, как по заказу.

— Видишь ли, если я расскажу об этом кому другому, меня сочтут сумасшедшей, понимаешь? У меня есть друг, мальчик по имени Тимми Хан. Он один из моих поклонников, всюду ходит за мной в Нью-Йорке, как тень. Ты, может, даже видел его.

— Ему лет шестнадцать? Одет в джинсы и ветровку? Лицо печальное, как у маленького старичка?

— Точно. Он мне по-своему нравится. И потом, он предан мне. Куда бы я ни пошла, он всегда ждет на улице, иногда до часу или двух ночи. Знаешь, иногда я звоню его матери и обещаю, что присмотрю за ним, но он об этом не знает…

— Вот это поклонник.

— Он боготворит меня. Я не преувеличиваю. Тимми боготворит меня в буквальном смысле этого слова. Собаки, которые у меня были, и те не с такой преданностью смотрели на меня. — Она отпила шампанского. — Но он совсем не глупый, знаешь? Он ничего не выдумывает. Как бы там ни было, сегодня утром, направляясь в студию, я остановилась поговорить с ним, и он сказал, что его ограбили. Он был очень расстроен, бедняжка.

— Еще бы. К ним в дом забрались грабители?

— В его комнату.

Я с удивлением посмотрел на нее. Мне было непонятно, какое отношение ко всему этому имею я и почему из-за этого расстроена Мэрилин. Да и что можно украсть из комнаты шестнадцатилетнего мальчишки?

— Тимми ведет дневник, — объяснила она. — Вот его-то и украли.

— Кому нужен дневник подростка?

— Видишь ли, это не совсем дневник . В нем он записывает всю информацию о том, где я бываю — где, когда, в какое время и так далее.

— Всю информацию?

— Всю, — с несчастным видом подтвердила она, опустив глаза. — Он очень наблюдательный мальчик. И упорный. Почти ничего не ускользает от его внимания.

— Понятно. — Да, мне все стало ясно, и это привело меня в ужас.

— Тимми был очень расстроен.

— Я думаю, расстроится не только Тимми.

— Он обратился в полицию — у него дядя полицейский, — но его заявление не восприняли всерьез.

— Ясное дело.

— Правда, Тимми сказал, что они удивились. Похоже, тут поработали профессионалы?

“Конечно, профессионалы”, — подумал я.

— Может, посоветовать ему обратиться в ФБР?

Мне такая идея показалась опасной — последствия могли быть непредсказуемыми.

— Не думаю, что об этом стоит сообщать в ФБР, Мэрилин, — осторожно возразил я.

— Да?

— Понимаешь, возможно, Джеку это не понравится.

Она задумалась.

— У него из-за этого могут возникнуть крупные неприятности? — спросила она.

Я не знал ответа на этот вопрос. О личной жизни Джека было известно немало компрометирующих фактов, но, с другой стороны, достаточно одной искры, чтобы вызвать взрыв. Кроме того, слухи есть слухи, а вот информация, зафиксированная в письменном виде, — это уже другое дело. Все, что зафиксировано на бумаге, обретает жизнь; написанные слова живут долго. Поэтому, наверное, Джек никогда не писал любовных писем.