Шрифт:
— Сева — там? — Аня вдруг подается вперед. Лидия бестрепетно отступает еще на один шаг.
— Он сейчас там? — кричит Аня. На что Лидия — мне — с улыбкой:
— Как же кстати! К вопросу о стиле! Парафраз третьего сна Анны Филипповны из седьмой главы. По-моему, очень эффектно закольцовано.
— Сука! — Аня бьется в моих руках. — Сука! Мне необходимо с ним поговорить!
— Парафраз четвертого сна.
— Геша! Не делают этого просто так! За здорово живешь! Скажи ей! Скажи мне!
— Скажи смерти нет?— она уже в полумраке, шагах в пяти от края, но желтые глаза еще желтей. — Скажи ветру нет, скажи нет вулкану, табуну перед гоном. Попробуй. И камню, катящемуся с горы.
— Но где-то он должен ведь быть! — Аня пытается вырваться — явно с намерением перемахнуть через черную дыру. — Я знаю, он там! Я сумею его убедить!
Пытаюсь засунуть ее обратно в книговагон. Отталкивает. Я не чувствую боли, только вижу вдруг кровь на ее пальце. И теперь ощущаю: саднит щека. В этот миг она умудряется вывернуться. Я хватаю ее за локоть. Он верткий и неудержимый. И тогда я хватаю ее за волосы, она вскрикивает от боли и кричит:
— Ненавижу тебя! Ты всегда хотел, чтобы его не было!
Ногой я пытаюсь захлопнуть дверь из тамбура — в ночь. Но Аня цепляется за нее.
— Нельзя перепрыгнуть бездну в два прыжка! — и касаюсь губами краюшка уха.
— Пусти! Я успею в один!
Соседний вагон не ближе от нас и не дальше, чем минуту назад. Только Лидия подевалась куда-то. Бесовка! Заведет ведь, заманит.
— Анюша!
Коротким, но острым каблучком она пытается проткнуть мне ногу:
— Это он меня сделал мной! Отпусти! Последыш!
— Хорошо. Только я прыгну первым.
— Тебя там никто не ждет.
— Тогда не отпущу! — и наматываю на пальцы ее волосы; ей, должно быть, отчаянно больно, и молчит она из упрямства.
Я боюсь, что сейчас разобью ее лоб о косяк. Что со мной? И что делать мне с этим желаньем? И еще с одним накатившим — оно-то сейчас к чему?
— Нюша, Ню!..
Я раскис на какую-то долю секунды. Ей хватило и этого: гвоздем в висок! Не гвоздем — у нее в руке туфля. Чтоб спастись от второго удара, приседаю. Аня — фурией. Дверь распахнута. Перепрыгивает! Слава Богу. И, босая, бежит, обе туфли в руках. Истекаю клюквенным соком! Впрочем, крови не так уж и много. Надо прыгать. Иначе Лидия непременно сведет ее там с ума. Надо прыгать. Немного тошнит — укачало. Очень черный провал. Вот куда я не должен смотреть. Неужели же — звезды?.. А что же? Подкатившая тошнота бросает вперед. Облегчусь вот и — прыгну!
Эта гадость во мне — из меня — вон… В никуда. Дна там нет.
Если кто-то блюет на звезды, значит, это какому-то фраеру нужно?
Не вернуть ли билет?
Впрочем, я ведь тут зайцем.
Бездна — это метафора? Впрочем, с этим здесь плохо. Здесь иные — тайные тропы, пробираясь которыми…
И — прыжок!
Страшный крик — мой! Недолет. Так кричать неприлично. Уболтала-таки Лидуся! Или сам захотел? Пей до дна, пей дна, пей до дна! Дна-то нету! Это больше похоже на выход в открытый космос. На влечение к смерти? Мое? Я, кажется, теряю нить. В темноте ведь так хорошо думается. Если записать все мои ночные реестрики… В самом деле! Надо начать их записывать.
О ВЛЕЧЕНИИ К СМЕРТИ СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ:
1. Выбросившиеся на берег киты.
2. Шедшие воевать в Афганистан добровольно.
3. С воодушевлением сжигавшие себя старообрядцы.
4. Умиравшие на могиле хозяина собаки.
5. Умиравшие во время полового акта пенсионеры.
6. Малолетние самураи, делавшие себе харакири в подражание старшим.
7. Дуэлянты. Игроки в русскую рулетку.
8. Садо-мазохисты.
9. Самоубийцы.
10. Самцы пауков и некоторых иных насекомых, гибнущие сразу же после акта зачатия.
11. Любовники всех возрастов и рас, объявлявшие в миг высшего наслаждения, что именно сейчас хотели бы умереть.
12. Не помню чей афоризм о том, что бог жизни и бог смерти — это один Бог.
Что вижу сейчас — его неоглядность, его непроглядность?
Жизнь — без начала и конца.Нас всех подстерегает случай.Над нами — сумрак неминучий (запятая!)Иль ясность Божьего лица.Всю жизнь читал и не видел, читал так, словно никакой запятой там нет и не может быть! И только в сорок пятый раз перечитывая: да ведь сумрак неминучий (запятая!) и есть ясность Божьего лица! А потому-то художнику и надлежит твердо веровать в начала и концы! Не ибо абсурдно, а ибо…
Тьма.
Ни зги.
Ни звука.
Не ночь.
Миг перед рождением?
Ведь это только начало! И есть лишь я. От тишины перехватывает дыхание. Оттого, что я не слышу его — перехватывает дыхание! Говорят, на ЛСД-сеансах иногда удается вспомнить миг соединения сперматозоида с яйцеклеткой. Может быть, это и есть тот миг?
Оглушающая тишина. Ни один роман еще так не начинался!
Конечно, я могу и ошибаться… Я даже могу позволить себе роскошь быть ничем не умнее Леопольда Блума. Просто быть. Никогда не мог себе этого позволить. Теперь же мне позволили. Мне-изволили-позволить. Мне-позволили-изволить! Колокольчиком на двери: Кто-то пришел? — Да это же я, Гена! Нет, не Гена еще — ген.