– - У нас -- нет.

– - А у них?

– - Думаю, нет. Кассета не доснята, многие пленки не проявлены. Негативы снимков наверняка есть. Но снимки мелкие, даже погон не видно. А лица в марлевых полумасках.

– - У вас не было намерения сделать копию видеопленки?

– - Зачем? Если бы дело касалось только генерал-майора Жеребцова, эти материалы мы отнесли бы прямо в ОБСЕ. И прославили бы его на весь мир.

– - Почему же вы так не сделали?

– - Потому что на весь мир прославилась бы и Российская армия. А она и так прославлена с головы до ног.

– - Значит, вы думали о чести Российской армии?

– - А вы?
– - неожиданно вмешался Док.
– - Когда планировали это мероприятие? Если планировали его вы.

Таким я Дока никогда не видел. Он с трудом сдерживал бешенство.

Штатский словно бы не услышал его вопроса.

– - Спасибо, -- сказал он.
– - Я удовлетворен вашими ответами.

– - Анатолий Федорович, я хотел бы поговорить с моими офицерами наедине, -- обратился к нему командующий.

"Анатолий Федорович -- вот, значит, как его зовут", -- взял я себе на заметку.

– - Разумеется. Ничего не имею против, -- ответил штатский и вышел.

Командующий проводил его тяжелым взглядом и повернулся к нам:

– - Курит кто-нибудь? Угостите сигаретой.

Док выложил перед ним пачку "Мальборо" и зажигалку. Он был единственным, кто в нашей команде курил. Раньше Артист и Муха смолили, но после двух подряд тридцатикилометровых марш-бросков по горам с полной выкладкой, которые я специально для них устроил, как-то быстренько бросили. А вот у Дока не получалось.

Командующий закурил и довольно долго молчал. Потом сказал:

– - Плохие у меня для вас новости, ребята. Очень плохие. От меня потребовали, чтобы я отдал вас под трибунал.

– - За что?!
– - вырвалось у Мухи.

– - Невыполнение боевого приказа. Нападение на генерала Жеребцова... Что ж ты его не пристрелил, капитан? Сам же сказал: он тебе в башку целил. И свидетелей у тебя вон сколько! Пристрелил бы -- и дело с концом. Тоже мне, спецназ хренов!

– - В следующий раз так и сделаю, -- пообещал я.

– - Не будет у тебя следующего раза. И ни у кого из вас не будет. Вы разжалованы и уволены из армии. Вчистую.

Я даже засмеялся.

– - Не складывается, товарищ генерал-лейтенант. Это все равно что приказать: отрубить голову и повесить. Если мы разжалованы и уволены, значит -- мы штатские. При чем здесь военный трибунал? А если трибунал, зачем увольнение? А вдруг трибунал решит, что правильней нас расстрелять?

– - Трибунала не будет. Я сказал, что сяду рядом с вами, потому что тоже не выполнил бы такого приказа. А Жеребцов сядет -- за то, что его отдал.

– - Полегчало, -- заметил я.
– - Трибунала, значит, не будет, а приказ об увольнении остается в силе?

– - Да, -- сказал он и погасил сигарету. И тут же закурил новую.

– - Но за что?
– - снова спросил, почти крикнул Муха.

– - Не за что, а почему, -- поправил командующий.
– - Или зачем.

– - Зачем?
– - повторил Муха.

– - Вы слишком много знаете. Программа, по которой проводились эти дела, закрыта...

– - Так это была целая программа?
– - спросил я.
– - И, наверное, кодовое название у нее было? Безумно интересно -- какое же?

– - "Помоги другу".

– - Как?!
– - заорал я.
– - "Помоги другу"?! Да там что, в этом Управлении по планированию специальных мероприятий, параноики сидят? А может -- поэты? "Помоги другу"! Сразу и не сообразишь, что кощунственней -- сама программа или ее название! "Помоги другу"! Это надо же до такого додуматься!

– - Не забывай, капитан: благодаря этой программе многим нашим солдатам удалось спасти жизнь.

– - Многим -- это скольким?
– - спросил Док.

– - У меня нет этой информации.

– - Может, стоит поинтересоваться? И сравнить: сколько тканей и органов было получено в ходе реализации этой программы и сколько использовано в наших госпиталях. С учетом того, что этим занималась не только команда капитана Труханова.

Командующий нахмурился.

– - Вы хотите сказать...

– - Ничего конкретного, -- возразил Док.
– - Просто мысли вслух. Однажды я видел биржевой каталог. Меня интересовало хирургическое оборудование для полевых госпиталей. И случайно я обратил внимание на строчку: "Препарат Ф". Мне объяснили: это гормональная вытяжка из эмбрионов, которые получают при абортах. И настоятельно советовали не вникать.