– А то, - согласился Иван.
– Живем вроде у кино. У нас ж бяда, когда энту мандю мылять на экране, коров бабы не доють.

По дороге трещал старенький кургузенький "Беларусь". Измызганный тракторист, чертом прыгая на высоком сидении, проорал нам с веселым исступлением:

– А свадьба пела и плясала. И было этой свадьбе места мала-а-а!..

– Свадебка-то будет мордобойная, - заметил я.

– Это уж, как повернеца, - философски заметил Иван.
– Все зависить от людей.

– Люди - наше богатство, - усмехнулся я.

– Как урожай, - уточнил Иван, - в закромах родины.

... Встречал нас брёх дворняжки - мелочилась под ногами, когда мы проходили по летнему дворику. Иван гаркнул:

– Цыца, Цезарь, мать твою римску так!

Песик чихнул, и наступила тишина - мы прошли к дому. Он был старым, краска облупилась и висела лохмотьями.

– Тетка Маня, - крикнул Иван, - энто мы!

– Кто там?
– дверь скрипнула.
– А ребята, - на пороге появилась женщина небольшого росточка с покрытой темным платком головой, похожая на школьную сельскую учительницу. Впрочем, она ею и работала. Лицо было неестественно постаревшим.

– Это Алеша, тетка Маня... А хозяин-та где? На уборке?

– Да, - протянула руку.
– Здравствуй, Алеша.

Рука мамы моего друга была холодна, как Город, где погиб её сын.

Потом я один сижу в сумрачной комнате. Это комната Вани Стрелкова. Он здесь жил. На стенах - любительские фотографии. Окно задернуто шторами, и от сумерок фотографии кажутся размытыми. Как наши судьбы.

Мы с Ваней дали слово друг другу, что если вдруг что-то случится... Это немилосердно к живым, но это нужно им, павшим... Это нужно тем, кто выжил и вернулся из того, простреленного мира.

Потом мой голос заполняет пространство комнаты, мой голос глух и спокоен. Никогда не подозревал, что о смерти можно говорить так спокойно. Я бы возненавидел человека, который так спокойно рассказывает о гибели своего товарища, если бы этим человеком не был я сам.

Когда ты не один, надо сдерживать свои чувства?

Я не говорю всей правды. Зачем такая п р а в д а матерям? Я хочу быть милосердным к живым...

– А нам, Алеша, - улыбнулась женщина, - прислали медальку. За мужество, что ли, Ванино? Сначала его, мертвого, а потом медаль. Такая легкая, как оловянная. Верно, все хорошее железо ушло на гробы, так?

– Ладно, тетка Маня, - Иван обнял её за плечи.
– Ты ужо прости нас, что встревожили.

– А как можно мертвую встревожить?
– смотрела сухими, выплаканными глазами.

– Ты это брось, тетка Маня, - сказал Иван.
– Ты живее всех живых.

– А чувствую себя, как мертвая, - улыбнулась.
– А мертвые сраму не имут. Так, Алеша?

– Да, - ответил я.

Я был живой. И несмотря на то, что был живой, я ничем не мог ей помочь. Быть может, я тоже был мертвым?

Я хотел уехать из Стрелково. И попытался объяснить, что утром - на кладбище, а вечером - на свадьбу, это как-то странно, неправда ли? На что Иван отвечал: в деревне живут практичные люди, это мы, городские, всякие душевные враки допускаем, а здесь куда все проще... И я остался.

Само торжество началось с оглушительного, остервенелого лая окрестных собак, встречающих праздничный кортеж залипухинского жениха. И псов можно было понять: создавалось впечатление, что в воздушных сумерках двигается бронетанковая колонна.

Когда вселенская пыль и тишина легла на деревню, началась невероятная сумятица у дома невесты - во дворе и вдоль забора были выставлены столы, которые с энтузиазмом оккупировали гости. Рядом с новобрачными садились старшие в нафталиновых одеждах, затем шли ядреные, крикливые бабенки и мужички с крепкими пропойными физиономиями, далее теснились молодежные стайки, и ещё дальше - галдели детишки.

Я оказался зажатым между Иваном и... Алисой. Она все время находилась где-то в сторонке, а затем неожиданно оказалась рядом со мной.

– Привет, - улыбнулась.
– Погуляем, Леха?

– Ужо как случитца, - вдруг перешел на местный говорок. Наверно, от смущения?

– Ужо гульнем, - пообещал Иван.

Я никогда в жизни не видел такого количества бутылей с самопальной брагой. По-моему, на каждого, включая младенцев, приходилось литров сто.

– И это выпьют?
– задал глупый вопрос.

– Еще мало будет, - засмеялась Алиса.
– Что желаете?

– Желаю винегрет.

– Пожалуйста ваш винегрет...

Она сидела рядом, и я чувствовал её энергичное, насыщенное животным желанием, тело. Я сделал вид, что более всего меня интересует винегрет из свеклы, как овощ полезный для пищеварительного тракта.

Скоро бестолковый толк за столами умолк: по мерцающей пыли шла тетя Маня в черной шали. В её появлении таилось нечто ужасное и запредельное этому парадному миру, что никто не посмел остановить женщину. Она приблизилась к молодым - те, как обреченные на погибель, поднялись. Невеста в фате девственницы сложила руки на барабанный свой живот, словно защищая его. Жених - худощавый переросток в пиджаке с чужого плеча был готов разрыдаться в голос.