– Это так, Семен Семенович, нервное. Контузия.

– Ой, гляди, солдат, у нас служба строгая. А нервы лечить надобно.
– И выудил из тумбочки ополовиненную бутылку водки.
– Что ни на есть лучшее лекарство.

– Не пью, - огорчил начальство.

– Плохо, - резюмировал Дыбенко и, ухнув в себя стакан, занюхал дребезжащей связкой ключей. Серьезно подумал.
– Берем с испытательным сроком - месяц.

– И на том спасибо.

– У нас, голубь мой, своя специфика, - озорно подмигнул.
– Времечко знаешь какое? Тяжкое, как кузнечный пресс. А кушать всем хотца-ца-ца!.. Ежели понравишься начальству, пойдешь на повышение...

– Куда выше?

– Есть-есть куда, - заговорщически подмигнул.

– Буду стараться, - пожал плечами.

– И хорошо, - сказал бывший военрук, вливая в себя очередной стакан. Чем меньше вопросов, тем выше доверие. А чем выше доверие, тем больше благо-го-го-госостояние народа! За русский народ во всем его много-го-го-гобразии!..

И я начал трудовую деятельность. Специфику мне объяснили бойцы ВОХРа Козлов и Федяшкин, два выносливо пьющих дядька, похожие своими краснознаменными пропойными рожами на братьев-близняшек.

Территория фабрики была обнесена новым бетонным забором, поверх которого извивалась колючая проволока под током. Напряжение слабенькое: убить - не убьет, но протрезвит шальную головушку. Раньше, до капитализма, куда было проще - и забор дырявый, и ВОХР вечно на бровях, а нынче директор Серов, как князь в вотчине, правит непоколебимой дланью. Что, впрочем, не мешает людям жить по социалистическим законам, то есть тяпать фабричную продукцию на сторону.

– Ковры?
– удивился я.

Охранники посмеялись - на "Розе" коллектив бабский, тянут тетки полуфабрикаты - нитки там, шерсть, краску. Хитрожопые бестии, чего того не удумают, чтобы растащить свою же собственность, поскольку являются членами акционерного общества "Русь-ковер". Не понимают своей выгоды и вместо того, чтобы ждать дивидендов на свою бумажную акцию, тащат все материальное, что под руку подпадет.

– Да, - затужился я.
– И что, мне с бабами колотиться?

– Зачем?
– удивились Козлов и Федяшкин.
– Баба на то и баба, чтобы с ней полюбовно обговориться. Молодкам ВОХРу дать, аль в роток взять дело житейское. А с бабок своя такса - сорокоградусная. И всем в полном удовлетворении, ха-ха... Так что, выпьем за любовь!..

– Я не пью, - и потянулся к грязному окну и, глядя из затхлой и прокуренной проходной на фабричные строения и складские помещения, на странную сторожевую вышку, охранявшую какую-то спецзону "А", на загружаемые ковровыми рулонами машины, на асфальтированное, оплавленное солнцем пространство, по которому ходили умаянные безнадежностью и отчаянием люди, понял, что среди них скоро буду и я.

Испытательный срок мной был пройдет с трудом - я не пил водку, тискаемую бабульками, и не пытался решить вопросы полюбовно с боевыми и веселыми молодками. Реквизировал краденное и отпускал воришек на все стороны. Почему-то такое положение вещей никого не устраивало. Коллектив ВОХРа во главе с майором в отставке Дыбенко посчитал, что я хочу выглядеть лучше, чем есть на самом деле, и своим поведением дискредитирую службу охраны. Женский коллектив фабрики тоже проявлял недовольство - срывать коммерцию из-за одного принципиального импотентного болвана? И потом, удивлялся Дыбенко, ты, сукин сын, не понимаешь своего интереса, будь активнее и прямым ходом в охрану зоны "А". На мой вопрос, что это за потайная зона такая, о которой мало, что известно, майор скроил многозначительную рожу и ответил: это есть государственная, ик, тайна. Тогда я спросил у своих подельников.

– А хрен его знает, - ответил Федяшкин.
– Туда сам хозяин набирает охрану.

– А я солдатиков видел, - вспомнил Козлов.
– А по ночам вроде как танки заводятся.

– То не про нашу честь, - сказал Федяшкин.
– У нас свой фронт работы...

– Интересно, - покачал я головой.
– Может, какая коммерция? СС-20 выпускают или танки.

– Кому сейчас нужны эти короба, Чеченец, - оскалился Козлов.
– Небось, ковры налево плывут.

– Ладно вам чесать языки, - перебил товарища Федяшкин.
– Не наше это дело.

– А вот Лехе все одно надо стараться, - заметил Козлов.
– Молодой еще... Мы-то ладно, мы - к пёз... ам, а ему к звездам!

– Хорошо, - согласился я, - пристрелю какую-нибудь старушку.

Надо. Надо было вбиваться в общий молекулярный ряд. И чувствовал, что совсем скоро это случится. Если уж разлагаться в кислоте повседневности, то вместе со всеми.

... Я стоял в очереди в гастрономический отдел как все. Терпеливо и спокойно. Слушал, как частит раздрызганный кассовый аппарат: бой-баба с иезуитской невозмутимостью рассчитывала наши судьбы.

– Алеша, - услышал знакомый голос и оглянулся.

Полина, девочка из прошлой жизни, которая когда-то мне нравилась. Повзрослела, смотрела внимательно и недоверчиво, словно боясь, что я припомню свой первый день после возвращения.

– Я стою за пельменями, - признался.
– Тебе нужны пельмени?

– Нет, - ответила она.
– Я их не люблю, они такие липкие, как пластилин.

– Надо жрать, как и жить, с закрытыми глазами, - пошутил.
– Я так и делаю.

– Да?
– посмотрела, и в её взгляде заметил жалость. Ко мне, стоящему в общей очереди?