– Зачем даешь? Не заслужил! – воспротивился Гриша, но конь уже наполнил теплым дыханием ладонь Ивана, взял нежнейшими губами морковку и вкусно стал ее жевать. Иван посмотрел на свою ладонь. Такое ощущение, будто конские губы – поцеловали…

Значит – впереди еще две недели репетиций на этом манеже. И с четырнадцать вечеров в квартире на окраине, у миниатюрного озера, ключ от которой с этого утра будет лежать у него в кармане. Пролежит там, соответственно, те же две недели. И вернется к хозяйке.

Не так уж и плохо. Если судьба дает – надо брать.

Иван открыл чемодан с мячами. Серебряные пояски на них потускнели. Он фыркнул – вот еще сюрприз… или обман зрения? Потом, когда репетиция не заладилась, он даже не удивился.

Мячи не бунтовали. Они не безобразничали, разбегаясь по всему манежу – почему-то им было не до озорства. Они просто не хотели идти вверх. Иван раньше времени взмок, добиваясь обычной и необходимой для трюков высоты.

Вообще-то он всегда норовил делать сложные трюки на малой высоте – чисто профессиональное пижонство, понятное лишь другим жонглерам. Но тут ему стало страшновато. Он взялся за булавы – булавы, которым он особо сложных трюков не доверял, равнодушно выполнили всю репетиционную программу. Он попробовал кольца – кольца, очевидно, еще не решили, на чьей они стороне – Ивана или мячей. Словом, бунт и вооруженное сопротивление…

Он не мог понять – что виновато? Усталость? Так она – в пределах нормы. Не бездельничал, выкладывался, следовал планам из бархатной книги, не пил, курил в меру. Что-то пошло вразлад.

Пришло в голову – в будущем номере тоже должен быть эпизодик с усталостью, когда мячи тяжелеют и прибивают Жонглера к земле. И он, совсем уже смятый их ударами сверху, обретает новое дыхание, понемногу выпрямляется, опять шлет мячи к Мадонне. После репетиции Иван все это записал в книгу, как сумел.

Оказалось, у Майи тоже выдался дикий денек. Весь день ее носило непонятно где, а в это время друзья искали ее по всем телефонам и поймали у поэтессы, чью книжку стихов Майя подрядилась оформлять.

– И вот, вообрази себе, приезжаю я и вижу этого покупателя! – азартно докладывала Майя, кроша над сковородкой картошку. – Нацелился он, как ни странно, на «Мадонну». Коллекционер. Хитрючий дед, коллекция у него богатейшая, целый музей.

– Много предложил? – ревниво осведомился Иван, соображая: ведь если «Мадонна на перекрестке» продается, то и он тоже может стать покупателем.

– А я ему и предложить не позволила! «Мадонна» не продается! Собственность автора, вот так! – провозгласила Майя, взмахнув ножом. – Голодать буду, а не отдам.

И расхохоталась.

Иван хмыкнул – ну и пусть… Опять же – искусство искусством, а нужна ли ему в работе картина, где у Мадонны – лицо Майи? И даже если не портретное сходство, то все равно – к чему, глядя на Мадонну, вспоминать женщину, с которой спал? Вовсе даже ни к чему.

– Слушай, Иван, ты меня после ужина не трогай, ладно? – вдруг помрачнев, попросила Майя. – Займись чем-нибудь, только телевизор не включай, хорошо? А я немного поработаю, мне дед одну идею нечаянно кинул…

– А музыку можно? – спросил Иван, уважавший работу как таковую.

– Давай – что-нибудь твое, старинное, это даже кстати будет. Этого, Милана…

– Есть Луис Милан и Есть Франческо да Милано, тебе которого? – строго спросил Иван.

– «Божественного».

– Значит, Франческо.

Потом ему пришлось отвечать на все телефонные звонки – и, естественно, врать, что хозяйка будет очень поздно. Но ему даже нравилось охранять ее рабочий настрой – Иван по опыту знал, что выпадают в жизни такие полчаса, в которые переплавляется полжизни предварительных трудов, и нужно создать для себя все условия, чтобы в эти полчаса выложиться предельно…

Даже когда он стал укладываться спать, она не обернулась. Она захлебнулась работой – а с ним тоже такое бывало.

Франческо да Милано без всякой логики развешивал гирлянды лютневых перезвонов, трогательно незавершенных музыкальных фраз.

Иван заснул.

Утром он, стараясь не будить Майю, выбрался из постели и пошел к столу – смотреть, что там новенького появилось за ночь. И не нашел ничего. Хотя обычно Майя не прятала от него своих работ и даже, казалось, ее интересовало его мнение. Впрочем, Иван подозревал, что, скорее, забавляло… Судя по неубранным краскам и мутной воде в стаканчиках, работала она немало.

Иван понимал, что и нее бывают неудачные рабочие ночи. Но скомканных эскизов в кухонном мусорнике он не обнаружил. Хмыкнув, он поставил на огонь чайник. своих забот хватало – не опоздать на репетицию, потом забрать из мастерской готовый костюм, починить стойку для реквизита… купить какого-нибудь продовольствия в общее хозяйство, колбасы, что ли… Опять же, вечером представление.

Ивана радовало, что впереди две недели нормального быта.

Это были хорошие недели, очень мирные, очень домашние. Но они, как и всякий недолгий срок, истекли. В цирке завершалась программа. Коллектив собирался в дорогу.