Развернул Жилло бархат.

— Очень мне это все не нравится, — говорит. — Ведь Мак не просто так ночью по городу слонялся. Его капитан Шмель ко мне послал. Это же — мое имущество, ребята! Что могло случиться? Ума не приложу! В беду капитан попал, что ли?

— Он тебе знак подает, — отвечает Дедуля. — Но только Мак и может объяснить, что это за знак такой. Где треклятая старуха застряла?!

— А вот я тебя, красавец мой, за такие слова на табуреточку усажу — и просидишь ты на ней сутки, как приклеенный, — пообещала, внезапно появляясь, старуха. — Я умею! Ну, кого там свиньи покусали?

— Какие свиньи, бабка! — воскликнул Жилло. — Кабан вот такого роста! Представляешь, ночью по городу кабан шастает и на людей нападает! Я ведь его во второй уже раз вижу.

— Во второй раз, говоришь? — спрашивает ехидная старуха. — Здоров же ты пить, голубчик. Я удивляюсь, что ты вчера только одного кабана вот такого роста увидел, а не целое стадо.

— Знаешь что, бабушка? — и Жилло оттянул ее в сторонку. — Ты про кабана у своего милого котика Нариана спроси. Сдается мне, что он тебе человеческим голосом куда больше моего расскажет.

— Что может мой котик знать о кабанах? — удивляется ведьма. — Сидит себе дома, ест, спит да мурлычет.

— А почему тогда, стоило Малышу позвать «Нариан!», кабанище деру дал? — тихонечко спрашивает Жилло. — Совпадение? Котик-то у тебя, бабушка, приметный. Шуба черная лохматая, клыки янтарные. А я целого тигра вороного ночью видел. Тоже лохматый и тоже с янтарными клыками. Так что не морочь мне голову, старая карга, а лучше раненым займись!

Усмехнулась старуха.

— Сердит ты, как я погляжу, Жилло, — говорит. — Ну да ладно. Насчет кота как-нибудь потом все объясню. И пора бы нам познакомиться. Зовут меня тетка Тиберия. Вот так и обращайся. Не то тебе Нариан больше Неду не покажет.

И заткнулся Жилло.

Выложила старуха на стол свои знахарские припасы — и сверточек вишневого бархата обнаружила. В складке золотой цветок притаился. Подняла старуха глаза на Жилло — и был в этих глазах веселый вопрос. Жилло его как будто ушами услышал.

— Да понимаешь ли ты, сынок, что это такое? — спросили глаза. — И чувствуешь ли ты, что этой бархатной штуке радоваться надо?

И сразу же отвернулась тетка Тиберия, взяв со стола, что надо, и раненым занялась. Мало ли что там на столе разбросано? Не ее, мол, дело.

Дедуля Жилло в сторонку оттянул.

— Слушай, вожак, что бы это значило? Дениза эту ведьму, не выходя из погребка, привела!

— Просто у погребка есть еще один выход — в тот дворик, — объяснил Жилло. — Похоже, что старухин подвал — тот самый выход и есть. При случае очень даже удобно.

— Да мы с Малышом тоже так подумали.

Старая ведьма перевязала Мака, настоем снотворным его попотчевала и велела мужчинам отнести его к ней в подвальчик. Там, мол, она сможет ночью к нему вставать и повязку бальзамом смачивать. Оказалось, правильно догадался Жилло. И намучились же Дедуля с Малышом, протаскивая Мака потайным ходом! Главное, лишний раз его не пошевели — стонет!

Уложив моряка на свою постель, выпроводила тетка Тиберия всех троих. Обещала утром, когда Мак придет в себя, немедленно позвать. Вернулись они в погребок и сели втроем за длинный стол.

Обычно за тем столом человек двадцать помещались, да еще три столика поменьше стояло под окошками, которые едва светились впритык к потолку. И редко когда пустовали тяжелые табуреты и скамьи у столов. Дело Дениза наладила бойкое, к ней иногда и из Коронного замка за пирогами и паштетами присылали. Потому сейчас и было Жилло странно смотреть на пустой погребок, освещаемый единственным подсвечником.

Лежал на непокрытом столе тот загадочный вишневый бархат. И вышла откуда-то из глубин погребка Дениза, все еще в ночной сорочке и шали поверх нее. Волосы аккуратно подобраны под ночной чепец, на ногах туфельки без задников с большими помпонами — ну, аппетитный кусочек. Малыш, понятно, сразу к ней подвинулся.

Оказалось, Дениза нитку нужного цвета с иголкой принесла.

— Надо бы эту штуку зашить, — сказала. — Как обещала. Потом я на ней кровь холодной водой быстренько замою. Благо пятна небольшие.

Удивился Жилло — кто этих женщин поймет? Человека иногда за человека не считают, но красивую тряпицу уважают в любых условиях.

Освободил Дедуля место на скамейке, подсвечник поближе подвинул. Дениза растянула в руках вишневый бархат, нашла самую крупную прореху, задевшую даже золотые цветы.

— Если сразу же не схватить края, золотая нить посыплется, объяснила она. И склонилась над рукодельем, мелко-мелко делая незаметные стежки.

Дениза трудится, молчит. Жилло на нее смотрит. Дедуля стол пальцем колупает. Малыш песенку мычит — и начал он с чего-то знакомого, вроде бы с «В саду боярышник расцвел», а домычался до того загадочного куплета, который они с братцем неизвестно где подцепили.