Шанд издал смешок, пуская лошадь рысью.

–  Были времена, когда я приказал бы их выпороть, - сказал Иггур, и веселости его как не бывало.
– В дни моих несчастий я был тверд, как камень.

–  Тебя изменил транкс.

–  Может быть. Я так долго жил в ужасе перед Рульком, что это окрасило все стороны моей жизни.

–  А теперь все прошло?

–  Думаю, да. В Каркароне я решил взглянуть в лицо своим страхам и умереть, но каким-то образом уцелел. Надеюсь, что я на самом деле изменился.
– Он потер щеку кончиками пальцев.
– От этой бороды так чешется кожа! И от нее воняет! Из чего ты ее сделал?
– Шанд снова хихикнул:

–  Конский волос и рыбий клей.

Ночью прошел дождь, и снег на дороге превратился в грязное месиво. С моря принесло утренний бриз. Над полями стелился туман. Выглянуло было солнце, но вскоре исчезло.

–  У меня такое чувство, словно я сбросил тяжелое бремя, - сказал Иггур.
– Неужели я в самом деле хочу провести все свои дни прикованным к Империи? Что-то планировать, ловчить, манипулировать, пытаясь перехитрить Мендарка и его приспешников? Я был счастливее в те годы, которые провел в пути, ничем не обремененный. Тогда у меня ничего не было.

–  Расскажи мне о себе и о тех временах, - попросил Шанд.

–  Я приходил в себя после применения Запрещенных Искусов. Ты же знаешь о них?

–  Что-то слышал. Эти Искусы часто имели трагические последствия для всего Сантенара и потому их запретили?

–  Никто не мог составить свод законов, управляющих этой отраслью Тайного Искусства. Не раз в результате Искусов возникала дыра, через которую на Сантенар прорывались обитатели бездны. Причем с ужасными последствиями. Тайный Совет, разумеется, этого не признавал. Народу говорили, что виной всему несчастливое расположение планет.

–  Возможно, именно Запрещенными Искусами занимался в Каркароне Базунец, - предположил Шанд.

–  Возможно, что так. Все эти эксперименты были запрещены несколько тысячелетий тому назад, еще до того, как Непреодолимая Преграда запечатала Сантенар. Правда, не все подчинялись этому эдикту.

–  А почему же ты использовал Запрещенные Искусы?

–  Совет, и в особенности Мендарк, горели желанием избавить мир от Рулька, - ответил Иггур.
– Они считали, что Запрещенные Искусы единственный способ поймать его в ловушку, а я - единственный, кто может контролировать Искусы. Нас спасло только то, что к тому времени Непреодолимая Преграда защищала нас: ничто не смогло бы проникнуть сквозь нее. Иначе в тот раз нам не избежать бы более тяжелых последствий.

Лошадь Иггура обошла огромную яму на дороге, наполненную грязью. Впрочем, это помогло лишь отчасти. Вскоре они вместе с лошадьми были с головы до ног забрызганы желтой грязью.

–  Но ведь Искусы окончились неудачей, - заметил Шанд, сделав глоток из своей фляжки с водой.

–  Мужество оставило Совет в самый критический момент, и Мендарк бросил меня, вместо того чтобы поддержать. Рульк завладел моим разумом и, хотя позже его заточили в Ночной Стране, всю вину за неудачный ход событий свалили на меня и оставили меня умирать в одиночестве.

–  Но ты не умер!

–  Нет. Но меня свели с ума. Я бы отдал что угодно, лишь бы узнать, что тогда произошло на самом деле, но абсолютно ничего не помню. Сто лет просто выпали из памяти! Однажды утром я вылез из меховых шкур, огляделся и словно прозрел. Утренний свет показал все уродство и убожество моего существования - сто лет скотской жизни. От шкур, необработанных, полных вшей и блох, омерзительно воняло, да и от меня пахло не лучше. В пещере валялись кости и кусочки меха. Последнее, что я помнил до этого ужаса, - это что я был молодым и сильным. Красивым и блистательным. Я мог получить все, чего бы ни пожелал.

Они продолжили путь в молчании и ехали так все утро. Каждый был погружен в свои воспоминания.

–  Эта деревня называется Спинкт.

Голос Шанда не сразу оторвал Иггура от его размышлений. Последний рассматривал домики, крытые соломой, которые были беспорядочно разбросаны справа и слева от дороги. У них был ухоженный вид, и кое-где в садиках из-под снега уже весело выглядывали зимние крокусы, желтые, как масло.

Седовласая старушка, стоявшая на крылечке, улыбнулась путникам беззубой улыбкой. На плече у нее сидел красно-синий попугай.

–  Посмотри на этого урода! Посмотри на этого урода!
– проверещала птица, когда они проезжали мимо.

–  Это он о тебе!
– хором сказали Шанд и Иггур и расхохотались.

–  Отсюда мы можем ехать двумя путями, - заметил Шанд, когда они добрались до перекрестка.
– Эта дорога более прямая, но она проходит через несколько больших городов. А та, что ведет налево, длиннее, зато проходит только мимо деревушек.

–  Давай поедем обходным путем. Так меньше шансов, что меня узнают. Иггур снова погрузился в свои думы, но тут вспомнил, что не закончил рассказ.