Через восемнадцать месяцев после их женитьбы она вся кипела, как скороварка на слишком большом огне. Она внимательно к себе присмотрелась, и то, что она увидела, ей не понравилось. У нее не было своего лица, если не считать того, что она была женой Рафаэля и дочерью Сауткоттов. Настоящая Сара не могла себя защитить, она просто себя не знала. И всю свою жизнь подстраивалась под других и постоянно извинялась, если у нее это не получалось. Короче говоря, она была тряпкой, у которой не хватало смелости потребовать для себя свободы.

Только в одном она сопротивлялась Рафаэлю: он хотел ребенка, она же старательно избегала любого разговора на эту тему.

Напряжение в отношениях с Рафаэлем, нараставшее от месяца к месяцу, в конце концов привело к взрыву по самой смехотворной причине. Одна из натурщиц Рафаэля постоянно разгуливала по их квартире в полуобнаженном виде, приводя Сару в ярость. В конце концов Сару прорвало, и она жестко заявила Рафаэлю, что не желает больше видеть ее у себя дома. Рафаэль сказал, что это глупо. Сара отреагировала еще глупее, покидав вещи в чемодан и пригрозив уехать.

– К ним назад ты не вернешься, - заверил ее Рафаэль оскорбительным тоном.

– К моим родителям это не имеет никакого отношения, - прошептала она с неожиданным отчаянием.
– Ради разнообразия речь идет обо мне. Обо мне... о моих чувствах... больше ни о чем!

Но он ее не понял. Он не понял, что ей надоели путы, и поэтому буря в стакане воды превратилась в настоящую. Тогда Рафаэль выкинул ее противозачаточные таблетки и был совсем не таким нежным, как обычно. В ту ночь он был холодным и целенаправленным.

Через шесть недель она поняла, что беременна. Они тогда наговорили друг другу кучу гадостей, и Сара пообещала себе, что никогда больше не пойдет на поводу у Рафаэля. Скованность в их отношениях возникла задолго до того, как ей позвонил отец и сообщил, что мать больна.

Рафаэль пришел как раз тогда, когда она собирала чемодан.

– Что ты делаешь?

Она нехотя оторвалась от работы и выпрямилась.

– Мать неважно себя чувствует. У меня билет на вечерний самолет.

Он недоверчиво смотрел на нее блестящими потемневшими глазами.

– А я только сейчас об этом узнаю?

Она побледнела, предчувствуя ссору.

Рафаэль с напускной небрежностью опустился на низкий подоконник.

– Что с ней случилось?

Сара нехотя объяснила, готовая в любую секунду дать решительный отпор любой попытке унизить ее родителей.

– Это может быть сердце, - с тревогой закончила она.

– Или воображение.

– Как ты можешь?!

– Через неделю в Нью-Йорке открывается моя выставка, - хмуро напомнил он ей.
– Мы должны быть там...

– Я знаю.

– Я хочу, чтобы ты была со мной.
– Его лицо приняло решительное выражение.
– Я не хочу, чтобы ты ехала сейчас в Англию. Твой отец явно поторопился. Когда будут готовы результаты анализов...

– Нет, - твердо прервала его она, - я еду сегодня.

Он побагровел.

– Я не хочу, чтобы ты ехала. Неужели это ничего для тебя не значит? сдержанно спросил он.

Именно так он обычно и бил ее по голове, ставя на место. Не проронив больше ни слова, как будто не слыша его, она продолжала сборы. Это было ее единственной защитой.

– Сара... нам сейчас нельзя расставаться. Ты носишь моего ребенка. Отец твой поступает неразумно, он не должен расстраивать тебя в такой момент, - сердито запротестовал он.
– Но если тебе надо ехать, я поеду с тобой.

Несмотря на ее протесты, он таки поехал с ней, и за все последовавшие затем дни она не смогла ни на минуту расслабиться. Встретившись под одной крышей, Рафаэль и ее родители могли свести с ума кого угодно, даже самого терпеливого миротворца.

– Она просто притворяется, - поставил диагноз Рафаэль уже через несколько часов.
– Мы можем ехать в Нью-Йорк.

Возмущенная и обиженная за свою мать, Сара сочла за благо отказаться от поездки и отчитала его за бесчувственность, хотя в глубине души собиралась поехать к нему уже через неделю. Но когда она уже собралась в Нью-Йорк, у Луизы Сауткотт случился второй приступ. Прошла еще неделя, И тогда Рафаэль предъявил ей ультиматум.

Он позвонил ей из Нью-Йорка и довольно жестко положил конец ее попыткам просто поболтать.

– Твои родители расстраивают наш брак, - прервал он ее.
– Мне кажется, тебе пора решить. Или я, или они. Я не буду ждать тебя вечно. Я не домашняя собачка, querida.