Никола рухнул без чувств на Петрухин бугорок, в самую гущу венков.

– Э-э!
– подбежал сторож.
– Смотри, не окочурься! Давай возвертай могилу в исходную позицию.

– Ты где копать показал?
– отойдя от удара, спросил Никола, держась за сердце.

– Значит, вчера на этой аллее еще одного жмура положили, - почесал нос сторож и не очень расстроился.
– Ты это, - сказал, - не бери в бестолковку, сегодня не успеем, а завтра приходи, помогу за те же деньги.

В две лопаты вернули усатого на место последнего приюта, остаток ночи Никола прокоротал в сторожке.

– Вечером опять поеду к брату, - объявил дома жене, укладываясь спать.

– Че эт зачастил?

– Копать еще... то есть - сарайку строить помогаю.

– Коль, слышь, я че думаю: че Петруха-то помер?

– Ну?
– укрываясь одеялом, недовольно спросил Никола.

– Тамарка сегодня проболталась: она в день смерти нашла у Петрухи заначку: две тысячи долларов. Сердце у бедняги и схватило...

– Как нашла?!
– вылетел из-под одеяла Никола.

– В пиджаке. Он из рейса ночью вернулся, а доллары у Тамарки. "Молодец, - говорит ему, - мне на операцию накопил!" Самое главное - у нее аптека, не дом, а нитроглицерину для Петрухи не оказалось.

– Дай мне тринитроглицерину!
– зашатался Никола.
– Накрылся компьютер вместе с катером...

ЯРМАРКА ЧУДЕС

Когда-то машина Юрия Власовича Александрова была ослепительно вишневой и безремонтно молодой. Песня о четырех колесах. Бывало вырвутся вдвоем на загородную трассу, пламенный мотор и ликующее сердце сольются в восторженной мелодии скорости и летят вдоль полей, лесов и перелесков. В долгих командировках на космодроме, запустив очередную ракету и приняв хорошую порцию спирта, сладко мечтал Юрий Власович на гостиничных простынях, во-первых, о жене, во-вторых - о машине. Всеми фибрами ступней чувствовал за три тысячи километров упругость педалей, всеми фибрами ладоней - нежную ребристость руля.

Возвращаясь из командировки в объятия жены, после оных вприпрыжку торопился в гараж. Пусть даже просто посидеть внутри возлюбленной, подышать ее волнующими запахами. И всегда что-нибудь привозил ей из дальних поездок: новую свечу, резину, хотя бы безделицу для украшения салона.

Пролетели, просвистели годы. Юрий Власович уже не тот молодец с лихими усами, хотя сорок пять для мужчины отличный возраст. Тогда как для машины двадцать годков - глубокая старость. Ей бы гараж потеплее, бензин почище да скорость потише. Однако старость получилась не радость, беспокойнее беззаботной молодости. Жизнь взяла хозяина-инженера за горло, пришлось ему выйти на большую дорогу таксования. Старушка о четырех колесах в сравнении с "Мереседесами", "Вольво", "Фордами", конечно, проигрывала в скорости и комфорте, да ведь на "Мерседесах" никто и не таксует. Поэтому клиентура есть. Выходит Юрий Власович на большую дорогу после работы и в выходные.

– Ну что, подружка, - говорит Юрий Власович, отворяя ворота гаража, крутанем?

...Гога махнул с обочины рукой, Юрий Власович остановился. Гога был с орлиным носом и бегающими глазками. В горах Кавказа взор его был тверже дамасской стали, туда-сюда забегал от плоских западносибирских пейзажей.

– На ярмарка, - заказал Гога.

"Тридцать тысяч как минимум", - прикинул счетчик, который включался в голове Юрия Власовича на тропе таксования.

– Зачем такой барахло ездишь?
– спросил Гога.

– "БМВ" на покраске, - сказал Юрий Власович и попросил пристегнуть ремни.

– Чихать, - беспечно махнул рукой Гога, - ГАИ заплачу.

У ярмарки он пригласил Юрия Власовича помочь выбрать платье жене.

"Тысяч пятнадцать, как пить дать, за советчика должен отслюнить, мгновенно отреагировал чувствительный счетчик.
– А то и больше..."

Ярмарка за обе щеки наяривала жвачку, источала запахи галантереи с потом, шуршала ногами и денежной макулатурой. Гога бегал глазками по товарам.

– Во!
– ткнул пальцем в платье Юрий Власович.
– Пойдет?

– Мой свокэр!
– представил Гога продавщице своего спутника.

– Я-я!
– по-немецки согласился Юрий Власович.

– Интэрэсная невестка!
– продавщица окинула ироничным взглядом усатого Гогу.

– Нэвэста пэрсик!
– зацокал языком Гога.
– Блэск.

Платье было тоже "блэск" с шиком и стоило три месячных оклада Юрия Власовича.

– Налезет на невестку?
– спросила смешливая продавщица.

– Натянем, - заверил Юрий Власович.

После платья Гога выбрал туфли жене. Белый "блэск" на платформе в два оклада Юрия Власовича. Покрутив драгоценный башмак "свокэр" высказал сомнения:

– Барахло, развалятся.

– Туда-сюда сезон носить хватит!
– отсчитал Гога два оклада.

Они ходили по этажам ярмарки, Гога покупал кроссовки, брюки, куртку, футболки... Полиэтиленовые пакеты-кули, которые верно таскал за Гогой Юрий Власович, становились толще и толще.

"Плюс за носильщика тысяч пятнадцать", - потирал руками неугомонный счетчик.