– Мне пора идти, тетушка Ли Энни, – сказала я, складывая письмо, чтобы взять его с собой.

– Спасибо, детка, спасибо, Кэсси, – тетушка Ли Энни встала из-за стола и проводила меня до двери. – Я надеюсь, ты не забудешь показать его маме, прежде чем начнешь переписывать чернилами. Мне бы очень хотелось, чтобы в письме мисс Хейзел уж не было ошибок.

– Да, мэм, – пообещала я, сбегая со ступенек.

– И непременно спроси у мамы разрешения, чтоб приходить ко мне читать, ладно? – крикнула она мне вдогонку.

Вечером, когда я спросила у мамы и у папы, могу ли я ходить к тетушке Ли Энни, чтобы читать ей, папа раскурил свою трубку – он часто так делал, когда хотел что-нибудь обдумать, – и глядел в огонь дольше, чем, мне казалось, нужно для решения такого простого вопроса. Наконец он заговорил, но, к моему удивлению, сначала кивнул в сторону мальчиков:

– Конечно, можешь, но Кристофер-Джон и Малыш пойдут с тобой.

Я не поняла, почему он хочет, чтобы мальчики шли со мной, но в общем мне было все равно. А может, он, как и некоторые другие, думал, что Уордел не совсем в своем уме?

– Папа, неужели ты думаешь, что Уордел тронутый?

Папа внимательно поглядел на меня.

– Почему ты это спросила?

– Да я сегодня видела его у тетушки Ли Энни, он вел себя немножко чудно, – собственно, как всегда. Некоторые так говорят про него, а ты что думаешь?

– Честно говоря, голубка, я уверен, голова у Уордела не хуже, чем у кого другого. Все мы иногда немножко чудные, но что в этом плохого?

– Да, сэр… и правда ничего, – ответила я, но про себя не могла отделаться от мысли, что, если человек очень уж чудной, он может что-нибудь не то выкинуть.

Некоторые так и говорили, что он не в своем уме. Они клялись, будто сами видели (или слышали от тех, кто видел), как Уордел катался по земле, словно собака, и «глаза как бешеные». А другие говорили, мало того, вот однажды кто-то наблюдал, как он больше часа простоял неподвижно в лесу позади школы Грэйт Фейс. В руках он держал птичку. Больше ничего. Стоял и держал птичку!

Те, кто думал иначе, развеивали эти сказки. Просто его часто видели с Джо Маккалистером, слабоумным, но совершенно безобидным парнем, и потому их как-то объединяли. Вдобавок ко всему Уордел мало говорил. Словом, он был для всех загадкой, и чем больше я о нем слышала, тем больше он вызывал у меня любопытства. Как-то я даже завела об этом разговор со Стейси: Уордел дурачок или не в себе?

– Спроси его сама, – поддразнил меня Стейси.

– Ты что, спятил? Считаешь, я вот так прямо могу спросить?

Стейси посмотрел на меня с раздражением.

– Кэсси, я же не сказал: подойди и так прямо спроси. Если тебя заедает любопытство, поговори с ним по-дружески, вот и все.

– О чем? – спросила я.

– Да о… о чем угодно.

– А в тот раз, когда ты заговорил с ним в суде, что ты сказал?

– Сказал про Ти-Джея и что мы хотим остаться до конца, до решения суда.

– А он что сказал?

– Ничего особенного. Подошел прямо к Джо и сказал: «Пусть они останутся».

– И все?

– Все. Да он на тебя не рассердится, он ответит.

Несколько дней я обдумывала совет Стейси, а потом бросила, решив, что все равно бесполезно. Если у него просто заторможена речь, ладно, а вот если он не в себе, еще засадит мне в голову чем-нибудь. Так и бросила об этом думать. То есть перестала, пока не начала ходить к тетушке Ли Энни, чтобы читать ей.

Однажды, когда я сидела и читала, в дом ворвался старшин из сыновей Эллисов и сообщил тетушке Ли Энни, что только что из леса появился Джо, бормоча что-то непонятное про Уордела, и на руках у него была кровь. Тетушка Ли Энни тут же поднялась, велела мне возвращаться в школу и кинулась из дома. Я хотела бежать за ней, но она ясно дала мне понять, что не хочет этого. Уже позднее я узнала, что Уордел поранил себе голову. Мою Ба, которая хорошо понимала в лечении, так что ее даже часто вызывали к больному вместо доктора Крэндона из Стробери, позвали к тетушке Ли Энни, и она провела у нее почти всю ночь. Когда она вернулась, она только и сказала устало:

– Когда-нибудь этот малый убьется насмерть…

Вскоре я опять пошла к тетушке Ли Энни. Уордел уже встал, дома его не было. Но пока мы с тетушкой Ли Энни сидели и читали, был слышен равномерный стук его топора у поленницы на заднем дворе.

– Уордел уже поправился? – спросила я.

– Да, мне кажется, поправился. Его не уложишь. Уж я говорила, ему надо полежать хоть недолго, но разве он станет слушать…

Настало время возвращаться в школу, и я выбежала поискать Малыша и Кристофера-Джона. Когда я только начинала читать, они играли во дворе перед домом, но сейчас их было не видно. Я подумала, может, они пошли посмотреть, как Уордел рубит дрова, и побежала за дом. Там их тоже не оказалось. Сначала мне показалось, что на заднем дворе никого нет, но тут я заметила Уордела. Голова у него все еще была забинтована. Он сидел по другую сторону поленницы. Мне захотелось поскорее убраться, но было слишком поздно, он меня заметил.

– Привет, Уордел, – сказала я.

Как обычно, Уордел не ответил.

– Я… я ищу Кристофера-Джона и Малыша. Ты их видел?

Уордел даже не собирался отвечать. Я пожала плечами и повернулась, чтобы уйти. Но тут мне стукнуло: вот подходящий случай, чтобы получить от него ответы на мои вопросы. Ведь Стейси же сказал, что я должна просто поговорить с ним. Я оглянулась на дверь в кухню – за ней сидела тетушка Ли Энни. Прикинула расстояние от меня до двери, потом назад до того места, где находился Уордел. Сойдет. Не к двери, так под укрытие леса был путь к спасению, если на Уордела вдруг нападет бешенство. Но когда уже решилась заговорить с ним, я не знала, что же сказать. И тут вспомнила про губную гармошку.