Учитель выслушал меня и сказал то, что для него было очевидно. Вопрос не в дурном влиянии – а в том, что муж должен принадлежать жене. Вопрос в том, что она бесится от того, что чувствует зону молчания у меня. У нас. То, что я ничего не говорю. Что у меня от любимой есть тайны. Что есть кто-то или что-то, что важней её. То, о чём она – не знает.

Женщина простит всё, кроме невнимания. А для неё твои тайны – именно это. Дай ей понять, что она важнее. Доверься – ей. Скажи – правду…

Я хлопал глазами, а он улыбался. Улыбался, хотя с полным правом мог бы меня убить. И я бы не пошевелился, сам помог это сделать. Меня осенило: она ведь могла разоблачить нас. Влюблённая баба. Влюблённая и ревнующая женщина может докопаться. Или рядом копнуть. Привлечь внимание тех, кого не стоит.

Она была умна – но куда в тот момент делся её ум? В ревность.

Пусть считает, что наши секреты с тобой – секрет полишинеля. Ты работаешь со мной, потому что Орден приказал тебе контролировать и шпионить.

Я помню, как я смеялся этой идее. “Скажи ей правду, - с милой улыбкой посоветовал мне он. – Скажи правду, иначе она всё перебаламутит. Скажи, что это секретное задание Ордена – у канцлера в шпионах. Изобрази долгие терзания и колебания, и в конце концов скажи, как будто бросаешься в омут.. Гляди в пол. Медленно цеди слова. А потом посмотри на неё долгим и мучительным взглядом и произнеси: ведь ты меня не выдашь? Ты понимаешь, почему я молчал? Я должен молчать… Я работаю на Орден – но ты ведь знаешь, что… Замолчи на этом. И пусть непроговоренным рефреном, во взгляде, в жестах будет: мне трудно и я в опасности, любимая. Ты знаешь, что я в опасности в Ордене. И я вынужден…

Если всё сделаешь правильно – она поверит. И тебе же и обломится, - губы в иронической усмешке. – Она тебя – пожалеет. Вулканическая ночь, по крайней мере, тебе обеспечена”.

Он оказался прав. Этот старых хитрец, проницательный, циничный и умный. Так оно и было.

Было.

А потом было откровение правдой – и Мустафар.

Что же. Возможно, я сам виновен в своей судьбе. Когда на неё – на тебя, моя жена, обрушилась правда – ты сломалась. Ты прилетела на Мустафар закатить мне истерику. Дикую женскую истерику под видом политики, Храма, детей. На самом деле ты была в ярости, в боли, не могла простить. Ты солгал мне, а я же твоя жена, сволочь. Ах, да. Ты была ещё и беременна. Был ребёнок. Ещё не рождённый ребёнок, который тоже был твоей заслугой. Ты решила рожать. Как героично…

И вот тогда, на Мустафаре, глядя в твоё лицо, я вдруг понял. Я увидел – то, что ожидает меня в будущей череде дней. Я смотрел в твои горячечные глаза, смотрел на горячие губы, которые говорили, кричали, говорили… Пламя Мустафара плясало в твоих зрачках – а я видел стену. Ты, такая обычная, такая женщина… Плюнуть на политику – я пойду, Анакин, с тобой. Оби-Ван нам поможет… у меня как будто щёлкнул переключатель. Я смотрел на тебя и пытался понять – что? Что было, что будет? Что говорит эта женщина, почему она мне мешает? Что она кричит о детях и об Оби-Ване? Чем её не устраивает Империя и то, что я сделал?

Кажется, её не устраиваю я.

А она – меня.

Наверно, это было у меня во взгляде. Холод. Отчуждение. Холод. Чуждость. Пустота.

Воистину, не Анакин – Тёмный лорд, страшилище, пугало, чёрная образина. Нелюдь перед ней. И уже не важно. Что она говорила и что несла. Республика, идеалы, дети, Храм, демократия, Оби-Ван. Её расширенные от ужаса глаза, когда она отшатнулась. Её в три раза обострившаяся истерика. Смотри, смотри, чудовище, знай, что ты чудовище, видишь в моих глазах, твоей любимой, матери твоего ребёнка – ужас? Смотри, тебя пробьёт, тебя должно пробить! Ты думал, что всё объяснишь, и я тебя пойму? Что будет у тебя империя и я? Я и император? Вы оба, которые мне солгали? Вот тебе, вот! Не будет! Признай, что был не прав, признай мою власть над собой, принадлежи мне, женщине, которая любит тебя, любит, любит!!!! Тебя, а не то чудовище!!! Выбирай, сейчас же – выбирай! Или я – или…

Я выбрал.

Я убил её. Сознательно и глядя в глаза. Никакого ребёнка, дорогая. И никакого доброго Анакина Скайуокера в карманном варианте. Есть тёмный лорд Дарт Вейдер. Он перешёл на Тёмную сторону. Он убил тебя. Он впервые за жизнь – стал свободным…

И хочет оставаться таким до конца.

– И я буду использовать свою жену, повелитель.

За каким бы она не скрывалась лицом.

Картина тринадцатая.

Грань вторая.

Господин мой Великая Сила.

Кэмер.

Сначала сдавило грудь. Потом грунт обрушился на лицо. В ноздри. В глаза. В рот. Ни увидеть. Ни вдохнуть. Ни произвести звука. Ни сделать движения. Порода, до той поры мягкая, наваливалась сильней и сильней, спрессовывалась сама и спрессовывала того, кто находился под нею.