– Если тоскливо, значит, надо добавить, - прервал его Горлов.
– Как ты говоришь, отчаянно добавить.

– Честно говоря, у меня финансовый кризис. Катя каждый день стонет и мечется - все, что получаю ей отдаю, и все равно мало, - вздохнул Рубашкин.

– Ты хотел поговорить об общественных проблемах, помнишь?
– сказал Горлов.

– Когда?

– Минут через пятнадцать в Матвеевском садике. На закуску - бутерброд с колбасой. Устроит?

– И с соленым огурцом, - сразу оживился Рубашкин.

– У меня только маринованные, - засмеялся Горлов.
– Все, сейчас выхожу.

За день потеплело, прозрачный воздух был мягким, и Горлов подумал, что вот-вот наступит весна. Он перешел Кировский проспект и через несколько минут вошел в садик напротив рубашкинского дома. На газонах еще лежал не стаявший грязно-серый снег, но дорожки уже подсушило, только по краям было мокро, и текли ручьи. Подстелив газету Горлов сел на скамейку и вскоре увидел выходящего из подъезда Рубашкина. Тот перешел дорогу и, войдя в сад, остановился совсем близко. Горлов не стал его окликать, а Рубашкин, почти не двигаясь, сосредоточенно смотрел куда-то вглубь сада, где несколько человек выгуливало собак.

– Петя!
– устав ждать, позвал Горлов. Рубашкин обернулся и, подойдя, опустился рядом.

– По застывшим садам молчаливо несутся борзые, - сказал он, кивнув в сторону.

– Намек понял - сейчас и мы понесемся, - Горлов достал из кармана маленькую "Московской", сверток со стаканами и закуской.

Они выпили, не чокаясь и думая каждый о своем.

– Так ты подумал?
– прервал молчание Рубашкин.

– Могу внести тысяч пять из своих, - ответил Горлов.

– Деньги, конечно, всегда нужны. Спасибо. А ты сам не хочешь участвовать? Мы можем выдвинуть тебя в депутаты, поможем организовать предвыборную агитацию, - предложил Рубашкин.

– Бог с тобой, Петя. У меня и так голова кругом. В министерстве спохватились, выделяют финансирование...
– Горлов замолчал, вспомнив, что нельзя говорить Рубашкину даже о названии работы, - ... к тому же кооперативные дела: начали оформлять покупку корабля. Там одних бумаг килограмма три утвердить надо. А магазин, тут недалеко? Я, естественно, в детали не вникаю, но, поверь, забот хватает.

– Думаю, Боря, что твое участие дороже пяти или даже десяти тысяч, сказал Рубашкин.
– Я в последнее время замечаю, что с каждым днем вокруг нас все больше каких-то странных людей. Некоторые - откровенные психопаты, им не в политику, а в дурдом надо, на других взглянешь - пробы негде ставить, мошенники и жулье, а кое-кто, особенно из кооператоров - себе на уме. Когда победим на выборах, эти у пирога будут первыми. Всех растолкают и задавят, им на все плевать. А большинство - неудачники, социологи называют таких маргиналами. Амбиций и самомнения - выше крыши. Для них главное - вылезти наверх, чтобы заметили и оценили

– Только ты один это заметил?
– спросил Горлов, подумав, что Рубашкин вряд ли считает себя неудачником.

– Многие это видят, но общий курс таков: дружить со всеми, кто против коммунистов. Поэтому такой умный и деятельный человек, как ты - на вес золота.

– Хорош самородочек! Восемьдесят килограммов живого веса. Здорово ты меня оценил, - засмеялся Горлов.
– Кстати, почему ты решил, что вы победите на выборах?

– Знаю, как люди настроены. Сам посуди: семьдесят лет обещают хорошую жизнь, а результат? Народ ошалел от дефицита, что ни спроси - ничего нет. Этот год все расставил по местам. Люди готовы черта в ступе выбрать, лишь бы что-то изменить к лучшему.

– Возможно, ты и прав, но в депутаты все равно не хочу. Не выйдет из меня народного трибуна - характер не тот. Систему наведения спроектировать или вооружение с корабля снять - другое дело! Это понятно, это конкретно! Понимаешь, конкретно!
– воскликнул Горлов.

– Видишь ли, Боря, победить на выборах в Советы - только начало. Следующий шаг - сформировать новую исполнительную власть. Если оставим старую, все пойдет прахом. Партократия хитра, умела и в отличие от нас хорошо организована. Вот и организуют голод или какую-нибудь аварию вроде Чернобыльской, и тогда нас сметут, а власть захватят генералы с полковниками. Проблем они не решат, но так завинтят, что Брежнев святым покажется. Ты когда-то ругал меня, что не думаю об экономике. Думаю! Мы все думаем! И, в первую очередь, о том, кто будет ею руководить.

– Ты имеешь в виду меня?

– Тебя, Боря! В конце концов, какая разница, кто сделает тебя начальником? Ты же был в восторге, когда засветило назначение в Челябинске?

– Ну, это давно было, - поморщился Горлов.

– Правда глаза колет?
– спросил Рубашкин, и Горлов не нашел, что ответить.

– Конечно, мы не сможем назначить тебя министром, ни даже директором Объединения, это не в наших силах... пока. Но исполкомом ты бы управлял не хуже, а лучше нынешних.

– Ленгорисполком не потяну, а захудаленький район - запросто, улыбаясь, согласился Горлов.

– И на том спасибо! Давай допьем остатки.

– Ты, Петя, сегодня какой-то задумчивый, на себя не похож, - выпив, сказал Горлов.
– И мысли необычные: то, тяпнув стакан на скамейке в саду, председателей исполкомов готовишь, то о летающих чайках мечтаешь.

– Книжка твоя навеяла, я ее еще немного подержу - можно?

– Держи, сколько хочешь, не к спеху, - сказал Горлов.

– Ты-то сам ее читал?

– Читал, но, честно говоря, не понял, отчего ею так восхищаются. Одна моя знакомая на нее, как на Библию молится.