— Куда ты несешься? Хочешь поскорей от меня избавиться?

— Нет, — ответил он.

— А вообще-то пора спать. Знаешь что, высади меня у моста. Я не слишком много прошу? Ты ведь утомился…

Джон проехал в тот день двести миль, но совсем не устал. Плыть он мог сколько угодно.

— Хорошо, — отвечал он.

— Спасибо, — сказала она. — Только помедленней, если можно. Все-таки, на воде так приятно… Далеко еще до Уголка Призраков?

— Вон он.

— Ну, не пугайся.

Ров, окружавший усадьбу, прорыл первый Кармоди в ту пору, когда домовладельцы создавали препятствия для посетителей. С умягчением нравов цель его была забыта, и позднейшие хозяева расширяли ров, украшали, уснащали островками, по возможности приближая к живописному озеру. Для вящего сходства посадили несколько мрачных тиссов, между которыми, однако, протекал узкий поток воды. Тот, кто не пугался зловещей кущи, вскоре выходил на простор и, миновав мост, оказывался у реки.

— Сколько тебе было, Джонни, — спросила Пэт, — когда ты решился проплыть тут ночью?

— Шестнадцать.

— Ну, больше!

— Нет. Ровно шестнадцать. Я проплыл там в день рождения.

Пэт протянула руку, и ветки коснулись ее пальцев.

— Я бы и сейчас одна не смогла. Меня бы схватила рука скелета, поросшая черной шерстью. Видишь, вот она. А почему ты так расхрабрился?

— Потому что ты сказала, что я там не проплыву.

— Правда?

— Еще бы! Дразнила, не знаю как.

— А ты и купился? Да, ты многим мне обязан. Нет, ты подумай, мы тут бывали совсем детьми, а теперь — усталые, старые, совсем другие…

— Я не другой.

— Это в чем же?

— Ах, не знаю!

Джон опустил весло. Он хотел во всем разобраться.

— Почему ты думаешь, что я другой?

— Эти белые пятна, наверное, гуси. Джон гусями не интересовался.

— Я… — начал он, — я… — он хотел сказать, что любит ее, но вовремя опомнился и завершил фразу, — совсем такой же.

— Тогда почему ты со мной не общаешься? — упорствовала Пэт. — Бог знает, когда ты приехал, а я только сейчас тебя вижу. И то пришлось швырять камешки в окно. Как по-твоему, приятно бродить в одиночестве?

Джон удивился. Получалось, что он не деликатен, а равнодушен. Казалось бы, если ты объяснился и узнал, что тебя не любят, уйди с дороги, пока не сотрется память о твоей наглости. Да половина несчастных случаев на охоте, в Африке, обязана этой статье кодекса!

— Я не знал…

— Чего?

— Что ты хочешь меня видеть.

— Конечно, хочу. Вот что, Джонни. Ты завтра свободен?

— Да.

— Тогда сбеги из узилища, заезжай за мной и мы устроим пикник, как в старое время. Отец уйдет в гости. Приезжай к часу. Ну, как?

Джон опять ответил не сразу. Чувства его были слишком сильны для слов. Тем временем река приняла лодку с той неспешной, важной, сонной любезностью, благодаря которой разумные люди считают ее лучшей из рек.

— Согласен? — осведомилась Пэт.

— Еще бы!

— Вот и хорошо. Даже прекрасно. Значит, в час.

Река журчала, мягко посмеиваясь. Она была доброй и мудрой, а потому — посмеивалась, как старый джентльмен, которому приятно, когда молодые люди счастливы.

— Мы часто устраивали пикники, — припомнила Пэт.

— Да, — согласился Джон.

— Просто не пойму, зачем тебе общаться с ехидной, капризной, сварливой девицей!

— Что ты такое говоришь!

Показался старый мост, едва заметный во тьме. Джон подвел лодку к берегу, она зашуршала в камышах, словно феи заиграли на дудочках. Пэт вышла и повернулась к Джону.

— Теперь я не очень плохая, — тихо сказала она, — Если потерпишь, ты это увидишь. Спокойной ночи, Джонни. Значит, к часу, мой дорогой.

Она исчезла в темноте, а Джон рванулся вперед, словно его ударили током. Он дрожал. Конечно, ему померещилось, но на одну долю секунды он ощутил что-то вроде поцелуя.

— Пэт! — крикнул он, едва дыша.

Никто не ответил. Река спешила к Северну рассказать новости.

— Пэт!

Джон ударил веслом по воде. Река возмущенно заворчала. Лодка ткнулась носом в берег, лодочник выскочил на землю. Он прислушался. Звуков не было. Мир затих и опустел.

Наконец раздался хоть какой-то звук. Река опять засмеялась.

Джон проснулся поздно и, просыпаясь, смутно ощутил, что очень счастлив. Мир почему-то стал лучшим из возможных миров. Тут он все вспомнил и вскочил, громко крича.

Эмили, свернувшаяся в корзинке, подняла тяжелую голову, ибо, судя по всему, вернулась под утро. Обычно она суетилась вокруг Джона, пока он мылся и одевался, но сегодня слишком устала. Решив, что скажет позже о незнакомце, которого встретила на их земле, она дважды вздохнула и погрузилась в сон.

Выйдя на воздух, Джон обнаружил, что упустил несколько волшебных часов. Двор был залит солнечным светом; легкий ветерок шелестел верхушками кедров; пушистые облака плыли в лазурном небе; от птичника доносился мирный клекот. Ощутив благоговение перед всем, что есть живого, Джон посмотрел на птиц, и они ему понравились. Насекомые, жужжавшие в солнечном тепле, были выше всех похвал, включая осу, подлетевшую совсем близко. Когда же подъехала машина и из нее вылез шофер, восторгу не было пределов.