– На шестьсот тысяч долларов, - уточнил Голубков.

– Значит, вы знаете об этом?

– Об этом - да. Но мы не знаем другого. Не увеличился ли он еще.

– Пока нет. Можете мне поверить. Мы контролируем банк "Босфор" и другие банки, которые могут быть связаны с фондом "Ичкерия".

– Если это действительно так, сделка Пилигрима с Рузаевым не состоится, - заметил Голубков.
– Пилигрим согласится работать только за очень большие деньги. За огромные. Речь может идти о миллионах долларов.

– Да, он запросил шесть миллионов, - подтвердил Блюмберг.
– Не считая расходов на подготовку теракта. А они могут составить очень внушительную сумму. Но сделка все-таки состоится, - продолжал он.
– Рузаев найдет спонсоров. Вернемся к вашему плану. Мне видится он таким. Вы дали возможность Пилигриму получить у Рузаева заказ на взрыв Северной АЭС, затем позволите ему предпринять определенные действия, которые в Уголовном кодексе характеризуются как подготовка преступления, задокументируете их, а когда у вас в руках накопится весомый обвинительный материал, арестуете Пилигрима. Естественно, имея на руках неопровержимые доказательства соучастия Рузаева в подготовке теракта. После этого все просто. Пилигрима вы посадите лет на пятнадцать в лагерь строгого режима, а данные о соучастии Рузаева обнародуете. Официальный Грозный будет вынужден резко осудить террориста, а масштабность и бесчеловечность готовящегося преступления отвратит от Рузаева даже самых ярых сепаратистов и непримиримых. Таким образом проблема Пилигрима и Рузаева будет разрешена. У меня только один вопрос. Вы уже начали реализацию своего плана? Да оставьте вы этот чертов "Космос", курите нормальные сигареты!

Блюмберг бросил на стоявший между шезлонгами низкий стол пачку "Кэмела".

– Это непатриотично, - возразил Голубков.
– Президент призвал россиян оказывать поддержку отечественным производителям. Что я и делаю. Я не могу ответить на ваш вопрос. Я не уполномочен обсуждать с кем бы то ни было наши планы.

– Я спрошу по-другому. Не кажется ли вам, полковник, что вы лечите периферийные метастазы, вместо того чтобы оперировать саму раковую опухоль?

– Вы можете предложить более радикальное средство?

– Да. Я отдаю должное вашему плану. Он в высшей степени профессионален. И даже не лишен остроумия. Но это лишь часть программы, которую намерен предложить я. Понимаю, что принять ее или отвергнуть - это не в вашей компетенции. Окончательное решение будете принимать не вы, а правительственные чиновники высшего ранга. Чиновники, - повторил Блюмберг.
– И это вызывает наибольшие мои опасения. Но... Не попробуешь - не узнаешь. Я сказал, что с планом в полном объеме знакомы только три человека. Вы будете четвертым. Потому что реализовывать его вам. У всех остальных функции вспомогательные.

– Я слушаю вас очень внимательно.

– Суть в следующем...

...Вечером того же дня полковник Голубков вылетел в Москву на "Боинге" компании "Эр Франс", едва успев заскочить в "Фараон-отель" за своей сумкой и объяснить соседу-пекарю, что сбылись его самые худшие предположения. Слова "налоговая полиция" на российских бизнесменов действуют, как "сезам", открывая путь к мгновенному и сочувственному взаимопониманию.

Билеты были только в первый класс. Голубков выскреб из карманов все свои доллары и динары, моля Бога лишь о том, чтобы хватило. Хватило. И даже осталась мелочь на короткий звонок в Москву. О том, как он будет отчитываться в бухгалтерии за этот никакими статьями не предусмотренный перерасход, Голубков не думал. Бывают случаи, когда интересы бухгалтерии отступают на второй план. Редко, но бывают.

Сейчас и был как раз такой случай.

III

В эпоху развитого социализма, или, как все чаще стали говорить - при коммунизме этой проблемы не существовало вообще. Она возникла, когда горбачевская "гласность", пройдя феерически быстрый путь, соразмерный лишь со скоростью обесценивания советского "рваного" рубля, превратилась если не в свободу слова, то по крайней мере в свободу выражения слов. Всяко-разных, в том числе и таких, какие - по определению Даля - выражают "особое состояние души, а академическими лингвистами характеризуются как ненормативная лексика.

Книгоиздатели вышли из положения просто: кто прямо лепил мат открытым (авторским, разумеется) текстом, а те, кто посовестливее, заменяли его многоточиями, вынуждая пытливого читателя высчитывать количество точек и перебирать в памяти весь с детства известный лексикон, отчего чтение превращалось в своеобразный кроссворд.

В самом трудном положении оказалось телевидение. С одной стороны, оно претендовало - и не без оснований - на роль наиболее оперативного выразителя народного гласа, а с другой - этот глас был не всегда и не вполне нормативен, хоть и правдиво отражал то самое "особое состояние души", в каком находился народ.

Доподлинно не известно, у кого в голове родилась счастливая мысль заменять в событийных телерепортажах и уличных интервью ненормативную лексику сигналом "пик-пик", но идея сразу была принята "на ура" и обрела самое широкое распространение во всех электронных СМИ. Все были довольны: и самые ревностные блюстители нравственности и чистоты русского языка, и самые яростные поборники неприкрашенной правды жизни. Что же до телезрителей и радиослушателей, то им тоже не на что было пожаловаться. Кто как хотел понимать эти "пик-пик", тот так и понимал и имел все основания считать свое понимание единственно правильным.