Между тем на несущейся в открытое море яхте умирал Фейзи Туна, старый турецкий контрабандист. Док, видевший за свою жизнь немало ран, сразу понял, что пуля, поразившая старика, принесла ему смерть. Жизнь уходила вместе с не останавливающимся потоком крови из раны в животе. Собственно говоря, когда планировалась операция, предполагалось, что старика с собой не возьмут. Он и так выполнил свой контракт на все 200 процентов. Однако, услышав, что его не собираются брать с собой, старый турок искренне возмутился, яростно сверкая глазами:

– Еще не было случая, чтобы старый Туна свернул на полпути! Да вы без меня и корабля-то не найдете.

– Но это же не твое дело, старик, - резонно отвечал ему Пастух. Зачем тебе лезть под пули?

– Аллах свидетель, я еще могу дать фору любому парню на Анталийском побережье. Меня рано хоронить, уважаемый, - обиделся Туна.

– Ладно, - неожиданно согласился Пастух. Он и сам уже думал о том, что им будет трудно управиться с парусным судном.
– Тогда оговорим прибавку к жалованью.

– Зачем ты хочешь обидеть меня?!
– вскричал в гневе Туна. Но через мгновение добавил, хитро улыбнувшись: - Поговорим об этом после...

И вот теперь он умирал.

– ...Похороните...
– попытался прохрипеть Фейзи, - ...в море... я... всю жизнь в море...

Остатки жизни покинули его, и Фейзи Туна замер. На минуту над яхтой повисла тягостная тишина. Потемневший Пастух вдруг почувствовал вину за то, что этот жизнерадостный старик никогда больше не вернется домой, в Анталию, не построит свой дом на горе, не купит ресторан, о чем так мечтал.

– Мне кажется, он не хотел умереть в своей постели, - тихо произнес Док.
– Он прожил замечательную жизнь и умер как настоящий мужчина.
– С этими словами Док встал.
– Пойдем, Сережа, посмотрим, как там твои женщины.

Спустя час яхта продолжала бежать по волнам. Берега Сицилии уже скрылись где-то у кромки горизонта. Муха, по-прежнему стоявший у штурвала, не рискнул поднять паруса и поэтому продолжал идти на двигателе. Пастух наслаждался встречей с семьей, успокаивая жену, давал ей прийти в себя после пережитого потрясения. А Док дал девочке снотворного, и теперь она засыпала на коленях у отца. Наконец дошла очередь и до Боцмана. Все-таки он успел получить свою пулю. Впрочем, Док, осмотрев ногу, заверил, что это пустяки. Точнее, он сказал, что прыгать Боцман некоторое время не будет, и вообще, теперь он не боец: хотя пуля и прошла навылет, кость не задета, оставлять ногу без ухода никак нельзя.

Спустя еще час Муха заглушил двигатель и яхта легла в дрейф. По его расчетам, они уже достигли условленной точки, и теперь оставалось только ждать. К нему подошел Артист.

– Как там Боцман?
– спросил Муха. Артист пожал плечами:

– Нога цела...

Наконец ожидание закончилось. На горизонте появилась черная точка, превратившаяся через полчаса в небольшую быстроходную шхуну под тунисским флагом. Это был посмертный подарок старого Туны. Еще в порту, пока наши герои строили планы. Туна быстро нашел общий язык с веселым Энцо, оказавшимся в некотором роде коллегой старика. Старый контрабандист сумел договориться с молодым о том, чтобы наших героев забрали сразу после завершения операции - оставаться и дальше на яхте было небезопасно. В НАТО тоже не дураки служили...

Контрабандистская шхуна лихо заложила вираж вокруг "Ачык Егле" и с ходу пришвартовалась к ее борту. Команда контрабандистского корабля была набрана, наверное, в самых злачных портовых притонах. Тут были представители всех национальностей, живущих на Средиземноморском побережье. Араб соседствовал с евреем, итальянец - с греком. Командовал шхуной, носившей не очень-то гордое название "Толстяк", здоровенный черный, как вакса, тунисец со сказочным именем Али.

– Где старина Туна?
– громогласно протрубил он, шагнув на борт яхты.

Вид мертвого старика, лежащего у себя в каюте, опечалил его ровно на полминуты.

– Что ж, в море жил, в море и уйдет. Все там будем, - философски рассудил Али, и белоснежная улыбка вновь вернулась на его широкое лицо. Давайте перебирайтесь ко мне на "Толстяка". Пора уносить ноги.
– Уже на палубе он указал на многочисленные следы от пуль.
– Да вы, ребята, видно, хорошенько повеселились!..

– Особенно Туна, - процедил Муха, недовольный таким пренебрежением к смерти старика.

– Брось, парень, - беззлобно махнул рукой тунисец.
– Я же сказал, все там будем.

Как ни странно, но долго сердиться на этого черного гиганта было просто невозможно. Он буквально заряжал всех окружающих своей жизнерадостной энергией. Сборы были недолгими. Саквояж с деньгами, сумки с вещами да оружие. Все вещи капитана "Ачык Егле" остались на борту яхты вместе с хозяином. Последним на борт шхуны перепрыгнул Артист, задержавшийся в трюме. "Толстяк", взвыв мощными двигателями, отвалил от яхты. Покинутое людьми судно одиноко покачивалось на волнах. Через минуту раздался глухой хлопок. Яхта вздрогнула и стала медленно крениться на правый борт, пока ее мачты не легли на воду. Потом раздалось громкое шипение - это выходил воздух из-под палубы. Мачты вновь на несколько секунд приподнялись над водой, чтобы теперь навек скрыться на дне Средиземного моря. "Ачык Егле" стал могилой для своего капитана...