говорят наши дети; спросите, что они читают - по большинству

ничего они не читают... Нынешнее отественное безбожие вино

вато? Перечитайте вопль Достоевского о детях, или всего Че

хова - под сенью сорока сороков писали... Проблема мировая,

на улицах протестантско - католического и иудейского

Нью-Йорка те же дети, что в Москве. Неужели мы должны ждать

еще века?!

Стругацкие не социологи и не проповедники - художники.

Они не предлагают панацей, а ставят нас перед проблемой, ко

торая мучит их - если судить по всему их творчеству - невы

носимо. Они хотят, чтобы мы, читатели, осознали важность

проблемы и начали что-то делать, начав со своих детей. Чтобы

лучшие из нас меньше думали о радостях земных, оставили слу

жение техническому прогрессу и пошли служить детям, как де

лает их герой космолетчик Жилин. Они не читают нам лекций,

как поступил бы утопист, не произносят проповедей. Они

"просто" соединяют обе темы: могущественные супер-интеллек

туалы устраивают для детей отдельный мир, а сами умирают; ИХ

НАЗНАЧЕНИЕ ВЫПОЛНЕНО.

В застойный омут нашего воображения Стругацкие бросают

взрывчатку - не идею, а образ: "мокрецы" уводят НАШИХ детей,

дети идут за ними радостно, и они правы, ибо мы иного не

заслужили... Они идут за теми, кто лучше нас, чище, умнее,

образованней. И может быть, невозможная экстремальность та

кого образа заставит нас осознать отчаянность ситуации. Это

же страшно бесчеловечно - но Боже мой, как скверна должна

быть наша жизнь, чтобы умные и самоотверженные люди пошли на

такое страшное свершение... "Они ушли потому, что вы им ста

ли окончательно неприятны... Не хотят они вырасти пьяницами

и развратниками, мелкими людишками, рабами, конформистами,

не хотят, чтобы из них сделали преступников, не хотят ваших

семей и вашего государства". Это говорит толпе несчастных

родителей Голос; слушайте его, и у вас захолонет сердце. Это

– главное, потом вы поймете, когда вернетесь из мира книги к

своим детям.

И сделав все, чтобы мы поняли, Стругацкие дают нам еще

один урок: полагайтесь только на себя, не ждите панацеи, ибо

УТОПИЧЕСКИЙ ВЫХОД БЕСЧЕЛОВЕЧЕН. Писатель Банев, "другое я"

Стругацких, говорит детя: "Разрушить старый мир и на его

костях построить новый - это очень старая идея. И ни разу

пока она еще не привела к желаемым результатам. То самое,

что в старом мире вызывает особенное желание беспощадно раз

рушать, особенно легко приспосабливается к процессу разруше

ния, к жестокости, беспощадности, ...становится хозяином в

новом мире и, в конечном итоге, убивает смелых разрушите

лей... жестокостью жестокость не уничтожишь".

Об этом и не желает сообщать своим читателям В.Сербинен

ко. Неловко выйдет: обьявляя свое кредо, он цитировал Вл.Со

ловьева: "... Тот, кто подчиняется "внешнему общественному

идеалу" и берет на себя право "действовать и переделывать

мир по-своему, такой человек, каковы бы ни были его внешняя

судьба и дела, по самому существу есть убийца: он неизбежно

будет насиловать и убивать других и сам неизбежно погибнет

от насилия".

Повременим, однако, с комментариями. Банев, как и Стру

гацкие, не проповедник, а художник. Своей утопии у него не,

он даже не прогрессист: "Для меня прогресс - это движение к

состоянию, когда не топчут и не убивают", говорит он. Поэто

му он сочувствует всем людям, кроме ура-патриотов и фашис

тов. Он любопытен как негритенок - без этого он не был бы

выдающимся писателем. Его вердикту недостает решительности

на первый взгляд; он вообще кажется непоследовательным в по

ведении: помогает "мокрецам", которым не доверяет. На деле

это понятно- его ведет творческая любознательность, чувство

справедливости и, как он сам говорит, "ирония и жалость". Но

в финале он решает твердо и окончательно. Пройдясь по новому

миру, построенному "мокрецами" для детей, он думает: "...