– Письмо я не подпишу.

– Если вы боитесь ответственности...
– начал я и хотел сказать о том, что нужна только помощь, но, видимо, попал в болевую точку, и Сергеев довольно резко перебил меня:

– Я ответственности не боюсь! Мы космонавтов запускаем!
– И уже совершенно спокойно добавил: - Я же не сказал, что отказываюсь помочь. Письмо свое возьмите, - он перебросил его через стол, - а начальнику главка, в чьем подчинении институт, я позвоню.

Через полчаса, когда я пришел в редакцию, на столе лежала записка:

"Олег! Звонили из Института медико-биологических проблем из приемной директора (Григорьева Анатолия Ивановича). Просили передать, что он примет тебя завтра в 16 часов. Борис".

"Вот это оперативность!" - подумал я, удивленно разглядывая записку.

Григорьев все уяснил еще на середине моей вступительной речи. Очень вежливо перебив меня, обратился к Белаковскому, который присутствовал при нашем разговоре:

– Марк Самуилович, вы же понимаете, что делать это вам. Подключите психологов, диетологов, гигиенистов... в общем, вы все и так знаете.

Когда вышли в коридор, Белаковский выразил восхищение оперативностью действий и спросил о планах работы на оставшиеся до старта сорок дней.

– Завтра мы едем на полигон. Начинаются тренировки и первые скоростные прикидки.

– Моя помощь нужна?

– Нет. Но в первых числах сентября там же на полигоне мы устраиваем полную имитацию пробега. Вот к тому времени должны быть и продукты, а главное, надо хоть немного в чувство себя привести.

– Понятно. Сделаем. Я подготовлю витаминный и белковый комплексы, договорюсь с психологом, ну и со всеми остальными. Дня через четыре давайте встретимся.

Отъезжая от института, я подумал, что вот и запущен в работу последний блок огромного механизма. Теперь только успевай крутись! Завтра полигон.

Автополигон НАМИ расположен под Дмитровом, приблизительно в ста километрах от Москвы. На его огромной территории среди берез и сосен есть все, какие только возможны, виды дорог - от среднерусских проселков до западноевропейских автобатов и американских "хай-вейев". Хотите "бетонку" - пожалуйста. Хотите брусчатку или булыжник - без проблем - любого калибра!

Ранним субботним утром вишневого цвета "девятка" подъехала к воротам полигона. Нас уже ждали. Подошел молодой человек гренадерского сложения, со светлыми вьющимися волосами, серо-голубыми глазами, застенчивой улыбкой и тихим голосом.

– Толя Кузнецов, - представился он, - будем с вами работать, - и он кивнул в сторону своей бригады - молодых ребят лет семнадцати - двадцати.

Толя вел на полигоне спортивную тематику, и вполне естественно, что мы оказались с ним в одной упряжке.

– Что вы хотите успеть сделать?
– обратился он ко мне.

Я объяснил:

– Конечная и, скажем так, недостижимая цель выглядит так: нужно, чтобы мои напарники уверенно себя чувствовали на скоростях, близких к двумстам километрам в час, в любых условиях: будь то день, ночь, дождь, ливень или сухая погода. Чтобы, объезжая камень, собаку, яму, они не положили автомобиль на крышу. Чтобы при аварийном торможении они не били в ужасе и беспамятстве по педалям и не пускали машину волчком. Иными словами, ребята должны почувствовать шкурой тот коридор собственных возможностей, в котором они могут работать, как этот коридор сужается при увеличении скорости и где наступает грань, через которую переходить нельзя!

Мне понравилось, что Толя не стал ахать-охать и говорить, мол, это программа на пятилетку. Он просто спросил:

– С чего начнем сегодня?

– С самого простого: "змейки", переставки, торможения.

Работа с Толей доставила настоящее удовольствие. Умение понять идею с полуслова и вживить ее в реальные условия с предельной отдачей делали его помощником экстракласса.

Начались тренировки. Вначале медленно, потом все быстрее и быстрее выполнялись упражнения на броски машины из стороны в сторону, имитации обгонов, объездов. Интенсивность торможений доводили до экстремальных ситуаций, когда с полного хода машина вылетала на поверхность, сплошь залитую водой, я требовалось остановиться на пределе возможного. После двух заходов тормозные диски светились уже не малиновым, а желтым светом.

Шины вели себя превосходно! Даже мне, привычному к спортивной резине, влетавшему на скорости сто сорок в лужу, каждый раз не верилось в то, что смогу остановиться на сверхкоротком отрезке пути, который давался для полной остановки.

Володя не пропадал из прицела моего внимания ни на секунду. С одной стороны, он радовал меня, с другой - я все больше и больше начинал опасаться его стремительных успехов. Володя уступал Виктору, но все упражнения выполнял отменно, и самоуверенность его росла как на дрожжах. Поэтому-то я с тревогой ждал того момента, когда она обгонит его возможности. Но скорости росли, и все было благополучно, если не считать мелких срывов. Ох как мне это не нравилось! Володя, я думаю, уже мысленно числил себя в гонщиках. Вот сейчас бы устроить ему срыв, улет, чтобы сбить самоуверенность, но, увы, все складывалось отлично! Время поджимало, и надо было переходить на специальную кольцевую дорогу, для работы на предельных скоростях, а улет там... Об этом лучше не говорить.