Присвоение и контекстуальное изменение повседневных социальных и синтетических образов и предметов, во всяком случае, старо как мир. Дадаисты занимались этим в еще 1920-х годах, и большинство художников поп-арта сделали на этом карьеру. И я задаюсь вопросом, действительно ли зритель каким-то образом может идентифицировать себя с подобным творением. Скорее всего, как мне кажется, он идентифицирует себя с художником и со словами художника. Серрано, использующий образы как и подразумевает слово «образ» — для создания конфликта — типичный художник, взращенный на мифе, что просто являясь «художником», человек способен наполнить образы и предметы силой. Идея — что просто контекстуализируя образы под стеклом и накладывая их друг на друга, «массы» западного мира конца 20-го века начнут исследовать реальность — диктаторская и напыщенная, и к тому же просто нелепая. Для церкви — читай музея, для музея — читай галереи.

В этом смысле таких концептуальных художников можно сравнить со средневековыми алхимиками, неверно понявшими аллегорический смысл оккультных текстов и, будучи наивными, как Стриндберг, или занятными извращенцами, как де Ре, пытались в буквальном смысле изменить физическую структуру реальности посредством химического соединения возвышенного и нелепого. Активистское искусство — это искусство, которое стремится быть более социально значимым, бунтарским и вызывающим, чем нарциссический классово-сознательный мусор, который на деле по большей части изначально должен быть полезным. Помимо изменения чувственного восприятия, это должно угрожать разнообразным статус кво, существующим в искусстве и обществе. (Забыв на минуту об эстетике, как поступают многие художники, я могу увидеть небольшую особенность в художниках, которые не пытаются угрожать, изменять или преступать через систему, когда так многие дизайнеры интерьеров заняты этим). Но многие «социальные» художники игнорируют тот факт, что в сумрачном остроумном денежном мире искусства такие формы протеста почти автоматически разрушаются контекстом и их манерным сознательным стилизмом. Если бы таких художников заботили социальные аспекты, как они утверждают, они бы, разумеется, это прекрасно понимали.

Принято считать, что Итальянское Возрождение повлияло на культурные гуманистические идеи эпохи и что, каким-то особым образом, изменило теологическую мысль. Это не так. Церковь категорически не «приняла» гуманистические тенденции движения. Она их поглотила. Искусство всегда было связано с религией и всегда использовалось организованной Религией. Корневое слово в «культуре» — «культ», а слово «культ» произошло от «colere», что означает «поклонение».

Исчезающие особенности блистательного Пьеро делла Франческа приводят взгляд не в бесконечность, но в стены церкви, стены, возведенные Церковью. Великая архитектура эпохи использовалась не для того, чтобы дать людям крышу над головой, но для прославления церкви и для буквального, физического контроля над паствой посредством использования символизма и акустики. (Например, утверждается, что гимны, исполняемые в таких соборах, были созданы для того, чтобы сознательно стимулировать выработку эндорфинов в человеческом мозге, приводя тем самым прихожан в легкое «возбуждение»). Достижения Возрождения, спонсировавшиеся Римом, не изменили доктрину Церкви, но использовались Церковью для усиления ее могущества. Караваджо, написавший Саломею, получающую голову Иоанна Крестителя, создал поистине великолепные образы, но сделал немного для того, чтобы помочь решить экзистенциальные проблемы человека, едущего по утру в автобусе на работу.

Если смотреть на это с таких позиций, возможно, Серрано сделал это, чтобы подвергнуть сомнению вдохновленное Возрождением восприятие Христа. Вырвав Христа у храмовников и вернув его людям. Идея и образ Христа не принадлежат Церкви или Леонардо, равно как и Пуччини — не собственность рекламщиков из «Бритиш Эйруэйз». Может быть, он просто пытался заставить людей задуматься над этим. Но есть составляющая, которую утратило даже самое «провокационное» современное концептуальное искусство, это сложно понять. Утраченный элемент — последующее предложение, утраченная цифра в сумме.

Возможно, я слишком обобщаю и пристрастен в своем отношении к творению Серрано, как я рассматриваю большинство произведений активистского искусства. Но учитывая стереотипность подобной работы, это неудивительно. Как я указывал, в наши дни достаточно объявить себя активистом и создать произведение, которое вызовет возмущение, считая, что эта акция автоматически становится значимой сама по себе. Просто критикуя статус кво. Но, учитывая навязанные критерии подобного искусства, этого недостаточно для того, чтобы стать социально сознательным, и наслаивать предполагаемо важные образы и слова не имея представления о том, что Маркс и Энгельс называли «направлением движения». То есть, представления о целях и задачах революции. Недостаточные знания, на самом деле, скорее представляют опасность и могут помешать эффективности. И меня мучает подозрение, что Серрано, видимо, знает слишком мало, и довольствуется «оскорблением», но не ставит вопросы.

Иллюстрация: Марсель Дюшамп «Фонтан» (1915 год)

Возможно, я ошибаюсь, и это импрессионистское путешествие по Америке объяснит мне, почему, но сейчас эти произведения кажутся слишком просчитанными, даже по сравнению с дадаистским принципом, выраженным Гроссом — искусство, «созданное во мраке», предлагаемое публике посредством «Cabaret Voltaire» и выставки, настолько наивные, что они неспособны были предсказать то, что сейчас кажется неизбежными последствиями.

Широко известные художники, особенно те, которые действуют под знаком Американского Денежного божества, видимо не могут принять на себя художественный риск, поэтому они предпочитают то, что рассматривается как общественный риск. Это показатель сложившейся паршивой ситуации, как в искусстве, так и в обществе, поскольку бурные дебаты разгораются даже по поводу столь банального творения Серрано.

Художник, скульптор или писатель околачивается, размышляя о том, как бы показать, что он ненавидит всех и вся, как высоко его ценят современники, любит ли мамочка, трахается ли подружка или друг. Творение креативного нигилизма, просчитанное возмущение или чистая жестокость — естественный ответ. (Как сказал Том Вулф, они всего лишь говорят — «Посмотри на меня!»). Самодовольное заявление, что художник знает лучше, считает иначе, усиливает лицемерие других, и главное, привлекает внимание. Другая половина уравнения всегда на страже. Всегда найдется какой-нибудь жаждущий славы ханжа политик, который послушно среагирует на самые сладострастные куски мусора и примется грозить цензурой. Это позволяет кучке жертв старого псевдоинтеллектуального искусства в трикотажных свитерах забыть буржуазную реальность их общественной позиции и облачиться в одеяния Культурной Революции. Несколько месяцев они будут блеять в колонках журналов, которые никто не читает, об опасности цензуры мыслей (точно они уже не цензуре подвергли общественное мнение, выбрав Высококультурные средства для самовыражения) и об обществе, навязывающем художникам свое мнение (точно общественная мораль не навязывается, так или иначе, всем без исключения).

Разумеется, у них есть некоторое оправдание, но помните, мы смотрим на художников, являющихся самопровозглашенными активистами, вовлеченными в авангардное искусство, на остром краю общества, и это старые новости, рассыпающиеся данные. Разумеется, либерально настроенным мыслителям сложно принять цензуру, поскольку цензура связана с ограничением на выражение идей, ограничением, на самом деле, на использование мозгов. Но должны ли мы что-то знать о Пикассо, Караваджо, Рембрандта, Родена или ночном горшке Дюшампа, чтобы оправдывать почитающих себя новаторами представителей арт-истеблишмента и их праздное существование? И должны ли мы защищать банальное неотъемлемое право художников выставлять себя ослами, цитируя интересующие художников сюжеты и вирши и, таким образом, относясь к скучным, вторичным произведениям искусства так, как они того не заслуживают? (Только потому, что «Sex Pistols» недолгое время были величайшей группой в мире, означает ли это, что «Slaughter and the Dogs» имеют право на существование?). Это похоже на тамплиерскую гонку за тем, что Ги Дебор в «In Girum» назвал «иным, зловещим Граалем». Еще одна диснеевская подделка под реальность. Пустая поза. Я хочу найти в Америке хоть одного авангардного художника, о котором я смогу написать домой. Хотя «Описанный Христос» — это мощное творение, несмотря на то, что его значимость заключается в том, что возможно никогда не подразумевалось (иначе почему я сейчас об этом пишу?), Серрано, несомненно, не он.