– Сэр, вам не стоит думать о таких вещах, - быстро сказал слуга, - и еще хуже зацикливаться на них.

Я просто принёс ещё одну.

Она будет петь так же сладко.

Возникла долгая пауза.

Я видел, как Алверон изо всех сил сдерживает ярость, которую он готов был сорвать на мне.

Молчание затягивалось.

– Стейпс, - сказал я медленно.

– Сколько птиц вы заменили за последние несколько дней?

Стейпс повернулся ко мне с возмущённым выражением лица.

Прежде, чем он смог сказать что-нибудь, Маер перебил его.

– Ответь ему, Стейпс.
– Его голос почти задыхался от гнева.

– Были и другие?

Стейпс бросил на Маера страдальческий взгляд.

– Ох, Рэнд, я не хотел беспокоить вас.

Вы были очень плохи в то время.

Когда вы попросили птиц, была та страшная ночь.

На следующий день одна из них умерла.

– Глядя на крошечную птицу в своей руке, он стал говорить все быстрее, его слова практически сливались друг с другом.

Слишком неуклюжие, чтобы не быть искренними.

– Я не хотел бы, чтобы вашу голову заполняли мысли о смерти.

Поэтому я утащил их, и принес новых.

После того как вам стало лучше, они стали дохнуть по четыре или пять в день.

Каждый раз, когда я заглядывал в клетку, на дне была мертвая птица, которая лежала там как срезанный цветок.

Но вы шли на поправку.

Я не хотел упоминать это.

Степс накрыл мертвую птицу, и сложил руки на груди.

– Это походило на то, что они отдают свои маленькие души, для того чтобы Вы снова были здоровы.
– Тут его прорвало и он начал плакать.

Глубоким, безнадежным плачем честного человека, который был испуганным и беспомощным долгое время, наблюдая за медленной смертью любимого друга.

Альверон неподвижно стоял оглушающее мгновение, весь гнев , казалось, покинул его.

Потом он подался вперед, обняв слугу.

– Ох Стейпс, - сказал он сконфуженно.

– Так и было, в некотором смысле.

Тебе нечего стыдиться.

Я спокойно покинул комнату и занялся извлечением едоков из позолоченной клетки.

Через час мы втроем вместе ели тихий ужин вместе в комнатах Маера.

Мы с Альвероном рассказали Стэйпсу, что произошло за прошедшие несколько дней.

Стейпс почти потерял голову, от новости, что здоровье его хозяина пошло на поправку, и продолжит улучшаться.

Что касается меня ,то после страдания нескольких дней под неудовольствием Альверона, и вновь обретя его благосклонность, я почувствовал облегчение.

Однако, я был потрясен тем, как близко катастрофе я был.

Я был честен с Маером о моем необоснованном подозрении к Стейпсу, и я предложил слуге свои искренние извинения.

Стейпс в свою очередь признал, свои сомнения по поводу меня.

В конце концов мы пожали друг другу руки и думали друг о друге намного лучше.

Когда мы болтали за последними кусками ужина, Стейпс оживился, извинился и поспешил.

– Моя наружная дверь, - обьяснил Маер

– У него уши как у собаки.

Это жутковато.

Стейпс открыл дверь, чтобы впустить высокого бритоголового человека, который просматривал карты с Альвероном, когда я только прибыл, капитан Дагон.

Когда Дагон вошел в комнату, его глаза быстро пробежали по всем углам, к окну, к другой двери, быстро вернулись ко мне, и снова к Маеру.

Когда его глаза прикоснулись ко мне, все глубокие дикие инстинкты, которые поддержали меня на улицах Тарбина, приказали мне бежать.

Засада.

Сделать все что угодно, но оказаться как можно дальше от этого человека.

– Ах, Дагон!- сказал Маер весело.

– Хорошо себя чувствуешь в этот чудный день?

– Да, ваша светлость.
– Он стоял, внимательно, избегая встречи глазами с Маером.

– Достаточно хорошо, чтобы арестовать Кадикуса за измену?

Возникла секундная пауза.

– Да, ваша светлость.

– Восемь мужчин будет достаточно, они врядли запаникуют в сложной ситуации.

– Да, ваша светлость.
– Я начал ощущать тонкие различия в ответах Дагона.

– Живым, - сказал Алверон, отвечая на невысказанный вопрос.

– Но вам не нужно быть нежным.

– Да, ваша светлость.- После этого, Дагон повернулся и вышел.

Я быстро заговорил.

– Ваша милость, если он действительно арканист, вы должны принять определенные меры предосторожности.- Я пожалел о слове «должен», как только произнес его, «должен» звучало бесцеремонно.