– Прекрасно, - сказал я , откидываясь назад на стуле.

– Я признаю вашу точку зрения.

Я действительно слаб для вас.

– Нет,- Бредон ответил мрачным взглядом.

– Это далеко от той точки зрения , что я пытаюсь доказать.

– Тогда что?

– Я пытаюсь заставить тебя понять игру, - сказал он.

– Всю игру, а не только возню с камнями.

Дело в том, что играть не так сложно как кажется.

Главное быть смелым.

Быть опасным.

Изящным.

Он постучал по доске двумя пальцами.

– Любой человек спросонья не заметит ловушку расставленную для него.

Но шагает смело, с мыслью, что же его разбудило, и это удивительная вещь.
– Он улыбнулся, и мрачность покинула его лицо

– Установить капкан, и знать что кто то придет, осторожный и подготовленный, с собственной ловушкой, а затем разбить его.

Это удивительно вдвойне.

Выражение лица Бредона смягчилось, и его голос зазвучал почти как просьба.

– Так отражает тончайшие изменения мира.

Это зеркало отражающее жизнь.

Никто не победит танцем, мальчик.

Суть танца - движение, которое создает тело.

Хорошая игра в Так показывает движение ума.

Эти вещи очень красивы, для тех, кто в состоянии их увидеть.

Он резко и жестко указал на камни лежащие между нами.

– Взгляни на это.

Почему я всегда хочу победить в игре, такой как эта?

Я посмотрел вниз на доску.

– Дело не в том, чтобы победить?
– Спросил я.

– Дело в том, -величественно сказал Бредон,- чтобы сыграть красивую игру.
– Он поднял руки и пожал плечами, а на его лице появилось выражение блаженства.

– Почему я должен хотеть выиграть что-нибудь еще кроме красивой игры?

ВЕЧЕРОМ ТОГО ЖЕ ДНЯ я сидел в одиночестве, кажется, в моем салоне.

Или возможно в гостиной.

Честно говоря, я не знаю, в чем разница.

Я с удивлением обнаружил, что мне довольно сильно нравятся мои новые покои.

Не из-за дополнительного пространства.

Не потому, что отсюда был лучше вид на сад.

Не потому, что декор мраморного пола был более приятным для глаз.

И даже не потому, что комната имела свой исключительно хороший винный буфет, хотя это тоже было довольно приятным.

Нет. Мои новые комнаты были лучше, потому что в них имелось несколько мягких табуретов, которые были идеальны для игры на моей лютне.

Так неудобно играть в кресле с подлокотниками, даже недолго.

В моей предыдущей комнате, обычно в итоге я оказывался сидящим на полу.

Я решил, что когда-нибудь приобрету в комнату такие же стулья, подходящие для моей лютни.

Или возможно для моих выступлений.

Мне нужно было время, чтобы придумать что-нибудь соответствующе претенциозное.

Стоит ли говорить, что я был доволен недавним поворотом событий.

Чтобы как-то отпраздновать, я открыл бутылку хорошего, темного фелоранского вина, расслабился, и принес мою лютню.

Я начал быструю и легкую разминку, проигрывая “Тинтататорин”, чтобы размять свои пальцы.

Затем я играл приятно и легко, постепенно знакомясь со своей лютней заново.

К тому времени, когда я проиграл где-то с полбутылки, я разогрелся и моя музыка была нежной и радостной как кошка в солнечных лучах.

Именно тогда я услышал позади себя шум.

Я остановился с резким шумным звуком и вскочил на ноги, ожидая Кадикуса или охранников, или другой смертельной беды.

Однако, я обнаружил Маера, улыбающегося смущенно, будто напроказивший ребенок.

– Я полагаю, ты находишь свои новые покои удовлетворительными?

Я собрался и слегка поклонился.

– Это довольно много для такого как я, ваша светлость.

– Это довольно мало, учитывая мой долг перед тобой,- сказал Алверон.

Он сел на ближайший диван и любезным жестом указал, что я волен занять свое.

– Что это было, то что ты играл сейчас?

Я вернулся в своё кресло.

– Это не было настоящей песней, ваша светлость.

Я просто наигрывал.

Маер поднял бровь.

– Это было твоё собственное произведение?
– Я кивнул, и он махнул мне.

– Я сожалею, что перебил тебя.