И сколько ни жди, ничего не осталось.

местоимение моё

имение и место

в раю оставлено враньё

в деревне плоть и стыд

и насосалось комарьё

так что под кожей тесно

гоню железное гнильё

за тридцать три версты

там где излучина и злу

чинарик не достался

его когда-то докурил

я обжигая рот

и вот развеяли золу

и приняло пространство

всё то что вызнал от Курил

до питерских болот

кто над водами сед и пуст

где время стало тенью

пылал неугасимый куст

сгорев почти на треть

моя железная ладья

дрожала в нетерпенье

и если честно был ли я

уже не рассмотреть

Я в грехах как в шелках, и за это плачу,

Но не плачу, а жгу до огарка свечу.

Не тому ли я рад, что возврата мне нет,

Что собрался парад беспристрастных планет.

По седому лучу я от дома лечу,

Но не вылечу то, что терять не хочу.

Все страницы, все лица, и все миражи,

Это мера того, что заполнило жизнь,

Я запомнил навеки, забыв на года,

Как плыла и сияла твоя нагота.

И вот в этом огне снова станут легки

Наши тяжкие, сладкие наши грехи.

Эта мышья благодать:

Много сыра, мало кошек...

Мышеловка укокошит –

В мелкий рай рукой подать.

Разбредаются брать`я,

Размножаются сестрицы,

Мыший век недолго длится,

И не уследит Судья.

Добежать до уголка,

До ларька, и взять пивка,

Нам сегодня нужно ль боле?

Только утром, в полумгле,

Дырку продышать в стекле

И увидеть в чистом поле:

Брошен город, скомкан век,

Мышь за мышью, шагом быстрым,

За свихнувшимся флейтистом –

Словно бисер по канве...

на своём осеннем форде желтом как последний лист

с выражением на морде пролетаю сед и мглист

если справа то канава если слева то кирдык

если заново то снова если слово то впритык

я лечу не видя проку километры мну как дам

и нiвроку бы дорогу к незнакомым городам

где одни бугры да ямы где колодцы солоны

где я рос себе упрямо на закорках у страны

все мы там пока что живы и такие все свои

и компот из чернослива мама варит для семьи

и от края и до края той стране износу нет

и усатого бабая на стене висит портрет

кто-то быть назначил к сроку так он шутит надо мной

эх нiвроку мне нiвроку всё осталось за спиной

* – Нiвроку (от южно-укр. и идиш) – «тьфу-тьфу, чтоб не сглазить», бабушкино словцо.

Я клеймён был еще до рожденья

Шестикрылой суровой звездой,

И стояли несметные тени

Долгой ночью, вовеки седой.

Я на этой земле доживаю

Пограничный, изломанный век...

Проступает звезда кочевая

На потертом моём рукаве.

Вот коврик: лебедь на пруду,

Русалка на ветвях нагая,

И я там с бабушкой иду,

Тащить корзину помогая.

Меня пугает Черномор,

И рота витязей могучих,

Когда они тяжелой тучей

Встают из вод, стекают с гор.

Дымит фашистский танк вдали,

Копьём уже пробит навылет.

Бегут бояре столбовые

Со вздыбленной моей земли.

Но сквозь разрывы, сквозь беду

Я вижу: кот идёт упрямо,