– Сегодня вечером, друг мой, вы можете получить, если хотите, деньги, которые мне дали, чтобы…

– Вот, вот… Если об этом пронюхают молодчики-солдаты, они меня не пропустят,- с грубым смехом сказал Рамос.

– Да уж не говорите… Мы-то знаем, что вы проходите всегда, когда вам заблагорассудится. Да как же еще иначе? У военных растяжимые понятия о совести… А если они даже станут к вам приставать, так несколько монет все уладят. Послушайте, я вижу, что вы отлично вооружены. Вам недостает только пушки… Пистолетик, да?.. И нож?

– Это на всякий случай,- отвечал Кабальюко, доставая из-за пояса нож и показывая страшное лезвие.

– Ради бога и пресвятой девы! – воскликнула Мария Реме-диос, закатывая глаза и отступая с выражением ужаса.- Спрячь свою утварь, один ее вид пугает меня.

– Если вы не против,- согласился Рамос, пряча нож,- поужинаем.

Заметив нетерпение героя, Мария Ремедиос поспешно накрыла на стол.

– Послушайте-ка, сеньор Рамос,- обратился к гостю дон Иносенсио, когда приступили к ужину.- Вы очень заняты сегодня вечером?

– Да, не без того,- отвечал храбрец.- Я последний вечер в Орбахосе, больше не появлюсь. Хочу собрать нескольких ребят, которые остались здесь, да нужно еще попытаться вынести селитру и серу из дома Сирухеды.

– Я спрашиваю,- любезно продолжал священник, подкла-дывая жаркого в тарелку своего друга,- потому что племянница хотела, чтобы вы ее проводили. У нее какое-то дело, а идти одной не совсем безопасно.

– Небось к донье Перфекте? – спросил Рамос.- Я был у нее недавно, но не стал задерживаться.

– Как чувствует себя сеньора?

– Да побаивается. Я сегодня вечером забрал шестерых молодцов, которые охраняли ее дом.

– Так ты думаешь, что они там не нужны? – с тревогой спросила Ремедиос. .

– Они больше нужны в Вильяорренде. Нельзя держать храбрецов в четырех стенах. Не правда ли, сеньор каноник?

– Сеньор Рамос, дом доньи Перфекты никогда не должен оставаться без охраны,- произнес исповедник.

– Там хватит слуг. Или вы думаете, сеньор дон Иносенсио, что генерал будет штурмовать чужие дома?

– Да нет, но ведь вам известно, что этот инженер, разрази его гром…

– Пустяки… Для этого в доме хватит веников,- весело вскричал Кристобаль.- А вообще-то другого пути нет,- придется их поженить… После того, что произошло…

– Кристобаль,- с внезапным раздражением сказала Ремедиос,- я вцжу, ты не особенно понимаешь, что это такое – поженить людей.

– Я это говорю вот к чему,- минуту назад я сам видел, что сеньора и ее дочь вроде как бы помирились. Донья Перфекта целовала Росарито, у них все нежные слова да ласки…

– Помирились! Ты все думаешь об оружии да об оружии – вот и рехнулся… Но в конце концов, ответь, ты меня проводишь или нет?

– Только она хочет идти не к сеньоре,- сказал каноник,- а в гостиницу вдовы Куско. Я уже говорил, что она не решается идти одна, боится, что ее обидят…

– Кто?

– Как кто! Этот инженер, разрази его гром… Моя племянница встретила его вчера вечером и что-то сказала ему, а теперь она чувствует себя не совсем в своей тарелке: мальчишка ведь мстителен и дерзок.

– Не знаю, смогу ли я пойти…- проговорил Кабальюко.- Ведь я сейчас скрываюсь, мне нельзя связываться с этим жалким доном Хосе. Если бы мне не нужно было бегать и прятаться, я бы тридцать раз переломал ему спину. Но что будет, если я нападу на него? Я наведу их на свой след, меня схватят солдаты – и прощай Кабальюко. А напасть на него из-за угла я не могу. Это не в моем характере, да и сеньора не согласится. Нападать из-за угла – на это Кристобаль Рамос не пойдет.

– Да что мы, не в своем уме, что ли? О чем вы все твердите? – с неподдельным изумлением произнес исповедник.- Ни за что на свете я не стал бы советовать вам дурно обойтись с нашим кабальеро. Скорее я дам отрезать себе язык, чем посоветую что-либо бесчестное. Дурные дела будут наказаны, это верно, но не я, а бог укажет время для наказания. Не может быть и речи о побоях. Я скорее сам подставлю спину под палку, чем посоветую христианину лечить своего ближнего таким лекарством. Я говорю лишь о том,- добавил он, глядя на храбреца поверх очков,- что поскольку моя племянница идет туда и поскольку, вероятно, весьма вероятно,- не так ли, Ремедиос? – что ей придется сказать несколько слов этому сеньору, я прошу вас не оставлять ее без помощи, если ее оскорбят.

– Сегодня вечером у меня дела,- лаконично и сухо ответил Кабальюко.

– Слышишь, Ремедиос? Подожди до завтра.

– Этого я никак не могу сделать. Я пойду одна.

– Нет, нет, ты не пойдешь, племянница. Не будем спорить. Сеньор Рамос не может тебя проводить. Представь себе, вдруг этот грубиян оскорбит тебя…

– Оскорбит?! Чтобы сеньору оскорбил этот!..- воскликнул Кабальюко.- Да нет, такому не бывать.

– Если бы вы не были заняты… Ах, как жаль! Я был бы совершенно спокоен.