— Сеньор вернулся?

— Нет еще! Будьте спокойны. Я пришел узнать, нет ли чего нового.

— Ничего.

— Как сеньора?

— Она у себя.

— Тут недавно не приходила женщина?

— За весь вечер никто не показывался…

— Так вот, вы никого не впускайте, кто бы он ни был и что бы он ни говорил. Мало того: кто спросит сеньора или сеньору, пусть это будет хоть само утреннее светило, сейчас же хватайте и тащите его в тюрьму.

— Видно, нынче охота идет за крупной дичью? — спросил один из альгвасилов.

— На крупного зверя! — поправил другой.

— На самого крупного, — многозначительно подтвердил Гардунья. — Сами можете судить, какое тонкое дело, ежели мы с коррехидором взялись за него самолично!.. Ну, пока до свидания, будьте здоровы, и не зевать!

— Идите с богом, сеньор Бастьян! — хором ответили все.

— Моя звезда заходит! — пробормотал Гардунья, покидая коррехимьенто. — Даже бабы втирают мне очки! Вместо того чтобы ехать в город, мельничиха отправилась в село за своим мужем… Глупый Гардунья! Что сталось с твоим нюхом?

Рассуждая таким образом, он пустился обратно на мельницу.

Альгвасил был прав, жалуясь на утрату прежнего нюха: он не почуял человека, который притаился в ивняке, близ овражка, и который при виде Гардуньи прошептал, как бы обращаясь к своему ярко-красному плащу:

— Берегись, Пабло! [25] Вот идет Гардунья!.. Он не должен меня видеть…

То был дядюшка Лукас, переодетый коррехидором; он шел по дороге в город и все повторял про себя сакраментальную фразу:

— А ведь коррехидорша тоже недурна!

Гардунья проскочил мимо, ничего не заметив, а мнимый коррехидор вышел из своего укрытия и двинулся по направлению к городу.

А вскоре, как уже было сказано в начале этой главы, альгвасил снова появился на мельнице.

Коррехидор продолжал лежать в постели все в том же виде и в том же положении, в каком он открылся взору дядюшки Лукаса сквозь замочную скважину.

— Я славно пропотел, Гардунья! Это меня спасло от простуды! — воскликнул он, как только альгвасил появился на пороге комнаты. — Ну, что сенья Фраскита! Ты встретился с ней? Ты ее привел сюда? Виделась она с женой?

— Сеньор, — жалобным голосом заговорил Гардунья, — мельничиха провела меня, как последнего дурака: она поехала вовсе не в город, а в село, за мужем. Простите мне мою глупость…

— Тем лучше! Тем лучше! — произнес мадридец, и глаза его злобно засверкали. — В таком случае все спасено! Прежде чем рассветет, оба они, Лукас и Фраскита, отправятся в тюрьму инквизиции, скованные одной цепью, а уж там я их сгною, там уж им не придется рассказывать о событиях нынешней ночи. Гардунья, принеси мне мое платье, — оно, наверно, уже просохло… Принеси и одень меня! Любовник сейчас превратится в коррехидора!..

Гардунья поспешил на кухню за платьем…

Между тем сенья Фраскита, сеньор Хуан Лопес и Тоньюэло приближались к мельнице и через несколько минут оказались перед ее воротами.

— Я войду первым! — воскликнул алькальд. — Недаром же я власть! Ты, Тоньюэло, следуй за мной, а вы, сенья Фраскита, ожидайте за дверью, покуда вас не позовут.

Сеньор Хуан Лопес проник в беседку и там при свете луны заметил горбуна, одетого, как обычно одевался мельник, в куртке и штанах темного сукна, подпоясанного черным кушаком, в синих чулках, плюшевой шапочке, какие носят мурсийцы, и с черным плащом через плечо.

— Это он! — крикнул алькальд. — Именем короля! Сдавайтесь, дядюшка Лукас!

Человек в шапочке попытался юркнуть в дверь.

— Сдавайся! — в свою очередь завопил Тоньюэло, бросаясь на него и хватая его за шиворот, а затем быстрым ударом коленкой в поясницу повергнув наземь.

Вдруг, откуда ни возьмись, какой-то хищник ринулся на Тоньюэло, схватил его за кушак, швырнул на каменный пол и принялся осыпать градом пощечин.

То была сенья Фраскита.

— Негодяй! Оставь моего Лукаса! — кричала она.

Тут на сцене появился новый персонаж; он вел за собой осла, но увидев, что происходит, стремительно кинулся в бой, пытаясь выручить Тоньюэло.

Это был Гардунья: приняв сельского альгвасила за дона Эухенио де Суньига, он крикнул мельничихе:

— Сеньора, имейте уважение к моему начальнику! — и швырнул ее на альгвасила.

Очутившись между двух огней, сенья Фраскита с такой силой ударила Гардунью в живот, что тот упал навзничь и растянулся во весь рост.

Теперь уже целых четыре человека, сцепившись, катались по полу.