Витек кивнул. «Можно вернуть обратно» – заело мелодию.

– А у тебя есть парень? – спросил вдруг он.

– Сейчас? Нет.

– А у меня была одна. Стала замуж тащить, все угрожала забеременеть, а жить негде, квартира съемная, хозяева постоянно плату повышают и угрожают выселить, еще и кризис. У нас режиссер уволился, думаешь, меня назначили? Козу какую-то взяли только после института, а я с камерой десятитонной так и остался. У канала даже денег нет, чтобы технику обновить. Я с этой камерой себя по колено в земле чувствую, только сверху закидать осталось. Единственное, что есть светлого во всей этой жизни, – Горчаков.

– Ну и напьетесь на мальчишнике.

– Это не мальчишник будет. Для всех друзей вечеринка. Так он решил.

– Совсем грустно, как прощание.

Тогда мы с Витьком так друг друга зазомбировали, что я готова была разрыдаться прямо за столиком на потеху официанткам.

3. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

Приходя к Ивану, мы старались оставлять личное за порогом его квартиры. Никто не тащил с собой подруг или друзей, Марианна оставляла дома мужа, Ася – приятеля-растамана, Ирина – шефа-любовника, Андрей оставлял проблемы со своей бывшей, Витек – камеру, бизнесмен-банкрот-Стас – разбирательства с налоговой и банками, Семен – интрижки с юными актрисами, Димка – конструкции самолетов. Вот таким кругом – без личного – мы и собрались на «мальчишник».

В зале белел холст с непонятными контурами будущей картины.

– Сюр какой-то? – спросил Стасик, замерев перед мольбертом. – Или портрет?

Все подошли к холсту.

– Аванесову похищают инопланетяне – вот это был бы отличный сюр, – сказала Ася.

– Сейчас из «Японской кухни» закуски привезут, – объявил Горчаков. – Оставьте живо-пись. Будем ужинать.

– А кто это? – Стас не мог отойти от портрета.

– Так, девчонка одна. Любит позировать.

Мы избегали обычных вопросов – о предстоящей церемонии, о платье Аванесовой, о брачном контракте. Все чувствовали, что это тоже должно остаться «за порогом».

Ася стала говорить о каком-то новом арт-хаусном фильме, все слушали и не слушали – словно висли в ее словах и раскачивались на тонких нитях путаного сюжета. Нас болтало в этом сюжете – каждого на своей волне, но то и дело кто-то комментировал:

– Неожиданно!

– Кто бы мог подумать!

– Ого!

Даже находясь под дозой, Ася не бывала такой разговорчивой. Когда она, наконец, закончила, все еще раз высказали что-то вроде восхищения неожиданными кино-коллизиями, и Горчаков снова налил всем водки. Дамы не возражали, мужчины и подавно.

– Как на поминках, – сказала вдруг Марианна. – Вот так мы дедушку в последний путь провожали – молча и угрюмо.

– На поминках всегда есть доля облегчения. После всех хлопот, похорон – помянуть и забыть, – сказал Сеня. – Поминки легче.

– Зря вы так, – заметил Горчаков.

– А жить вы где будете? Здесь?

– В ее квартире, в центре.

– Понятно.

– Аванесов – неплохой тип, я его портрет делал, – добавил Иван.

– Кто бы сомневался…

– Он, наверно, губернатором будет…

– Призвание у человека – быть губернатором. Я фигею, – Андрей снова налил.

Все вздохнули. Никогда раньше наше общество не казалось мне компанией законченных неудачников. Горчаков закурил. Сеня уставился на Асю: нет ли чего добавить? Ася нахмурилась.

– Обычно на мальчишниках стриптиз бывает, – сказала я.

– Да-да, давайте закажем, – оживилась Ирина. – Пусть мальчик приедет.

– Нафига нам мальчик?! – возмутился Стас. – Тут мужчин больше. Закажем девочку.

– А давайте кто-то из вас станцует! – предложила Ася. – Это будет интереснее.

Она встряхнула длинными волосами и поежилась. В квартире Горчакова было зябко.

– Пусть Иван решит. Это его вечеринка, – сказал Андрей. – Заказывать или нет?

Горчаков молчал.

Ирина вытянула рукава длинного свитера.

– Так холодно жить в ноябре! Танцуйте уже – хоть согреемся!

Он кивнул.

– Да, я сам станцую. Музыку подберите.

Все вмиг протрезвели.

– Ладно, я и под радио могу.