Внезапно тишину нарушил табельный пистолет помощника Бреннона, который непостижимым образом выскользнул из его рук и упал на асфальт. Предохранитель был снят, и поэтому раздался выстрел. Все слуги закона от неожиданности отскочили в стороны и не сразу поняли, что произошло.

– Черт подери, Энди! – с досадой воскликнул агент Купер, подобрав пистолет и сунув его в карман своего плаща, предварительно поставив на предохранитель.

Энди покраснел и отошел назад. Подобных конфузов на службе ему переживать еще не приходилось.

– Высаживаем дверь! – сказал шериф.

Трумэн ногой высадил хлипкую дверь и вместе с Купером ворвался в помещение. Безоружный Энди и Хоук вошли за ними следом.

Мистер Жерар действительно был в номере – он стоял рядом с открытым шкафом для одежды в одних трусах и майке. На его лице застыло крайнее удивление и испуг.

– Полиция, ни с места! Руки вверх! – приказали шериф с Купером, нацелив свои пистолеты на мистера Жерара.

Он повиновался, однако поднял вверх только одну, правую, руку – по вполне понятной причине, ведь левой у него просто не было. Честно говоря, этот перепуганный человек выглядел довольно жалко, и Купер с шерифом опустили оружие.

– Что вы… что вам нужно? – пролепетал однорукий.

– Ладно, можете опустить руки, то есть… руку, - смутился шериф. – У нас есть к вам вопросы, мистер Жерар. Мы стучали в дверь, звали вас, но вы не прореагировали, поэтому нам пришлось высадить дверь. Извините.

– Вопросы? – удивился мистер Жерар. – Ко мне?

– Присядьте, - Купер указал на кровать и кивнул Энди. Тот протянул ему листок с нарисованным сегодня портретом, и Купер показал его Жерару. – Вы когда-нибудь видели этого человека?

Однорукий уставился на жутковатый портрет и ответил, немного подумав:

– Нет. Никогда. Но… он на кого-то похож, не могу вспомнить, на кого.

– Среди ваших знакомых есть человек по имени Боб?

– Да, Боб Лайдекер. Он мой лучший друг.

– Почему вы находились в последние дни в госпитале?

– Из-за Боба, он сейчас лежит там в тяжелом состоянии.

– Это правда, ветеринар Боб Лайдекер сейчас лежит в мемориальном госпитале, - подтвердил шериф. – Его избили три дня назад возле бара в Лоутауне.

Хоук тем временем связался с участком по телефону в номере. Выяснилось, что Филип Жерар никогда не привлекался полицией за правонарушения и не находится в розыске.

– Он чист, - сообщил Хоук.

– Осмотри машину мистера Жерара, - сказал Трумэн.

– Ваше второе имя Майк? – поинтересовался Купер.

– Да, в честь дяди.

– Как вы потеряли руку?

– В автокатастрофе. Я тогда мотался по стране, продавал лекарства – неплохая была работа. По дороге домой из Мемфиса у машины лопнула покрышка, ее занесло, и…

Энди приметил рядом с кроватью здоровый чемодан, поставил его на бок и открыл замки. Из чемодана на пол посыпались мужские туфли, разных цветов и фасонов.

– Сейчас я торгую обувью, - сказал Жерар.

– Но они все на правую ногу, - сказал Энди.

– Это образцы, - однорукий чуть улыбнулся. – Кстати, я бы смог обеспечить ваше отделение качественной обувью, ведь для полицейских это важно, не так ли? Доставка за два дня гарантируется.

– На вашей левой руке была татуировка? – спросил Купер.

– Зачем вам это? Я обычный торговец! – при упоминании о татуировке однорукий разволновался.

– Вам задали простой вопрос, - пожал плечами шериф. – Если вы не расскажете сами, мы узнаем из других источников.

– Что там было написано? – спросил Купер.

– Там было написано… слово «мама», - сказал Жерар и расплакался от неприятных воспоминаний о потерянной руке.

У Купера больше не было вопросов к этому человеку, поэтому он и полицейские попрощались, оставив денежную компенсацию за сломанный дверной замок, и отбыли восвояси. Купер покидал мотель в некотором недоумении – он ожидал от встречи с таинственным одноруким большего, однако утешил себя тем, что сон – есть сон, и он не может быть стопроцентной уликой.

Перед тем, как уехать, Хоук отвел шерифа в сторону и показал ему на масляное пятно рядом с полицейской машиной, и сообщил, что недавно здесь побывал еще один автомобиль, и он принадлежит Джози Пэккард.

В стенах окружной тюрьмы Норма чувствовала себя неуютно, несмотря на то, что находилась она в административной секции и не увидела ни одной зарешеченной камеры или мрачного заключенного в тюремной робе. Даже сюда, в благоустроенный и светлый коридор, где она сидела в кресле и ждала мистера Муни, просачивался дух несвободы и лишений, который безраздельно властвовал в нескольких сотнях метров отсюда, в корпусах для заключенных.