Жак Рено с дорожной сумкой на плече неторопливо шагал по вечерней улице к «Дому-у-Дороги». Час назад он вернулся из Канады, где у него были неотложные дела не совсем законного характера, и поэтому ничего не знал об аресте своего младшего брата.

Однако ему все стало ясно, когда он издалека увидел, что на крыше «Дома-у-Дороги» горит красная лампа – это означало, что случился провал. Лампу мог зажечь только Бернард, который этим утром должен был привезти в город очередную партию наркотиков, и Жак понял, что брат попался.

Он испуганно огляделся, снова кинул взор на красный огонек на крыше бара и быстрым шагом, чуть ли не бегом, насколько позволяло его грузное тело, поспешил назад.

На Фолз авеню он нашел телефон автомат, рядом с которым никто не ошивался, и набрал номер Лео Джонсона. Он не был уверен, что Лео сможет ему как-то помочь, но обязан был предупредить того о провале с Бернардом.

Лео снял трубку только после пятого гудка:

– Слушаю…

– Лео, это Жак.

– Чего тебе? – грубо спросил Лео.

– На крыше бара светит красный фонарь, - Рено изо всех сил старался говорить спокойно, но тем не менее голос предательски подрагивал. – Ты понимаешь, что это означает?

– Ты уверен?

– Бернард в беде, это точно! Мне нужно убираться из города!

– Где ты?

– На Фолз авеню, недалеко от «Дабл Р». Черт, мы попали в серьезную…

– Заткнись, я сейчас приеду. – Лео положил трубку.

Жак тяжело вздохнул и вспомнил своего старшего брата Жана, который проворачивал серьезные дела за канадской границей - он не раз говорил, что это мелочное занятие когда-нибудь погубит его.

Этот вечер Гарри Трумэн и Джози решили провести вместе у нее дома. Они не виделись в неофициальной обстановке с тех пор, как умерла Лора, а сейчас сидели рядом друг с другом на диване и смотрели, как пылает огонь в камине. На столике рядом с ними стояла открытая бутылка вина и два бокала.

– Джози, тебя что-то беспокоит, - уверенно сказал Трумэн.

– Нет, все в порядке, - покачала головой Джози. Она никак не могла решиться рассказать ему о заговоре на лесопилке.

– Как ты прекрасна, - тихо произнес Гарри.

Джози с улыбкой посмотрела на него, но ее раскосые глаза оставались печальными.

– И все же… тебе что-то не дает покоя.

– Должно случиться что-то плохое, - произнесла Джози. – Я кое-кому мешаю.

– Ты о чем, Джози? Кому ты мешаешь?

– Кэтрин, - ответила она. – Ей очень не нравится, что я здесь нахожусь и владею лесопилкой, хотя имею на это полное право. Кроме того, я знаю про ее секрет. Она хранит в сейфе в библиотеке две бухгалтерские книги по лесопилке. Цифры в них разные.

– Это серьезное обвинение, - сказал Трумэн.

– Я могу показать тебе их. У меня есть ключ от сейфа.

Джози привела Гарри в библиотеку, отодвинула книжную полку и открыла спрятанный за ней сейф. Внутри сейфа лежала только одна книга.

– Это настоящая книга, - ошеломленно сказала Джози. – Но их здесь было две! Где же поддельная? Гарри, ведь это правда… Ты мне веришь?

– Я верю, - ответил Трумэн. – Только боюсь, что Кэтрин теперь в курсе, что ты знаешь ее тайну.

– Мне страшно, - тихо сказала Джози и обняла Гарри. – Меня могут убить. Как Эндрю… Когда он погиб, я слышала, как Кэтрин говорила кому-то по телефону, что я ничего не подозреваю…

– С тобой ничего не случится, пока я с тобой, - сказал Трумэн и поцеловал Джози. – Обещаю.

В десять вечера на городском кладбище, земля которого сегодня приняла в себя еще одно безжизненное тело, было пустынно. Темнота спрятала от любопытных глаз портреты и надписи на могильных плитах и монументах, отчего они все казались одинаковыми. Но каждая плита, каждый памятник хранили в себе свою боль утраты: где утихшую и подзабытую людьми, где еще совсем свежую, как взрытая земля на могиле Лоры Палмер.

Лоуренс Джекоби прошел через кладбищенские ворота, которые не запирались даже на ночь, с большим букетом цветов и направился к могиле Лоры. Он не знал, где она должна находиться, поскольку пропустил похороны, но нашел ее сразу, в сотне метров от входа.

Рядом с могилой стояли три венка, от родителей, от одноклассников и от городской общины, а на земле лежал ворох цветов, которые к утру должны были замерзнуть – ночь ожидалась весьма прохладная. Доктор не стал сразу класть свои цветы, а прижал их к груди и прошептал, сквозь слезы, имя своей любимой пациентки. Благодаря его длинному темному плащу с поднятым воротом и старомодной шляпе с широкими полями издали доктора можно было принять за одинокий призрак, заинтересовавшийся новой могилой.