Достойно, однако, внимания это крайнее отсутствие разведок со стороны русских, повторившееся здесь, как это было и в других местах: когда в 3 1/2 часа дня отряд Имамура уже находился на расстоянии всего 2 км от позиции отряда Ждановского, казаки и конно-охотничьи команды, прикрывавшие правый фланг, обязанные разведать противника, доносили, что японцев нигде не видно. Японские стрелковые цепи, правда, ввиду закрытой местности, были обнаружены только тогда, когда они приблизились на расстояние всего только 800 метров от позиции горных орудий отряда Ждановского.

Участь боя была решена обеими ротами 24-го японского полка ввиду того, что 5 1/2 рот полковника Воронковского, усиленные притом ещё 2 горными орудиями, в 3 часа пополудни начали отступать без боя как только заместили, что их обходят 2 японские роты. Благодаря этому отступлению, японские роты получили возможность занять горный массив северо-восточнее Сихояна и, таким образом, взяли под фланговый огонь левый фланг русской позиции.

Ген. Гершельман уже считался с возможностью обхода и ещё в 2 часа дня распорядился отправить в тыл свои батареи, после же занятия упомянутыми японскими ротами горного массива приказал в 4 часа дня своему отряду отступить, Трудно понять, почему ген. Гершельман не приказал отступить ещё раньше, потому что из отсылки батарей в тыл видно, что он и не думал оказать японцам упорное сопротивление; теперь же отряду приходилось отступать при преследовании обеими обходящими японскими колоннами.

Потери русских в этом бою составляют 590 человек, в том числе 150 без вести пропавших; японцы потеряли 524 человека. Ген. Гершельман отвёл свой отряд до Гудзядзы, оставив прикрывающие части на Юшулинском перевале. 12-я японская дивизия расположилась биваком у Сихояна.

Бой у Тавуана (или на перевале Янзелин) 31-го июля 1904 года

Исход боя у Сихояна имел своим последствием сосредоточение под начальством командира корпуса генерал-лейтенанта Случевского всех войск 10-го армейского корпуса, которые до того времени были рассеяны по всевозможным направлениям: сборным пунктом для расположения корпуса был назначен Гудзядзы по дороге между Ляояном и Сихояном. Принадлежавшие войскам 10-го корпуса и прикомандированные до того времени к Восточному отряду 1-я бригада 9-й дивизии, 121-й пехотный полк и 3 батареи ещё 19-го июля были откомандированы в Гудзядзы, так что Восточный отряд опять был предоставлен своим собственным силам — 24 батальона, 17 сотен и 68 орудий.

Граф Келлер после своей неудачной атаки в ночь на 17-е июля снова занял позицию у Тавуана. После того прошло 14 дней, пока снова произошли более или менее серьёзные бои, и всё же этого времени оказалось недостаточно, чтобы войска и их начальники могли вполне уяснить себе данные им задачи. Граф Келлер сначала имел намерение своей позицией у Тавуана воспользоваться как арьергардной, а решительный бой принять только на позиции у Ляндясаня, которая представлялась гораздо более выгодной и укреплялась с самого начала войны. Граф Келлер представил этот вопрос на утверждение ген. Куропаткину, но последний, как это с ним бывало всегда, не пожелал взять на себя всю ответственность за возможные последствия и дал указания, вполне неопределённые. Он телеграфировал графу Келлеру следующее: «Обороне занятой нами позиции у Тавуана придаю большое значение… Предоставляя вашему усмотрению принять решительный бой со всеми находящимися в вашем распоряжении войсками на позиции у Ляндясаня, я всё же возлагаю на вас обязанность принять все меры к упорной обороне позиции у Тавуана».

Как понять такое указание? Если было принято решение дать настоящее сражение у Ляндясаня, то какой же смысл было у Тавуана оказывать упорное сопротивление, т. е. оборонять эту позицию всеми силами?

Начальство Восточного отряда никак не могло освободиться от этих двойственных указаний до самого боя 31-го июля, а следствием этой нерешительности ген. Куропаткина были полумеры и — новое поражение.

Ещё до перехода японцев в наступление 31-го июля войсками Восточного отряда снова была предпринята одна из тех мелких наступательных операций, которая особенно заслуживает здесь упоминания, потому что она по своей бесцельности превосходит все предпринимавшиеся до того времени.

Как известно из очерка событий на южном фронте, ген. Куропаткин по настоянию наместника 20-го июля принял решение повести под собственной командой для атаки армии Куроки войска Восточного отряда и 10-го корпуса, усиленные только что прибывшими из Европейской России войсками 17-го корпуса. С этою целью ген. Куропаткин отправился к сборному пункту 10-го корпуса в Гудзядзы. Чтобы отвлечь внимание Куроки от войск 10-го корпуса, ген. Куропаткин приказал Восточному отряду предпринять новое наступление. По словам участника этого наступления (капитан Свечин), на этот раз тон начальства был менее решительный: «Нас, до некоторой степени, просили сделать одолжение предпринять этак маленькую демонстрацию без больших потерь».

Эта «демонстрация», исполненная 2-мя батальонами под начальством командира 6-й Восточносибирской стрелковой дивизии ген. Романова, в которой принял участите также и Великий Князь Борис Владимирович, вылилась в совершенно своеобразную форму. Отбросив назад передовые посты японцев, батальоны продвинулись вперёд на расстояние около 1200 метров от неприятельской позиции. Так как японцы не обнаруживали себя, а русские роты тоже не чувствовали потребности двигаться дальше, чтобы предотвратить возможность траты патронов, то обе стороны остановились друг против друга без всякой стрельбы. Но так как цель «демонстрации» в таком случае оставалась неисполненной, потому что неприятель оставался совершенно спокойным, не обращая внимания на наступающего и не открывая огня, то одна из охотничьих команд получила от ген. Романова приказание двинуться вперёд и заставить японцев открыть огонь.

Результатом этого наступления храброй охотничьей команды было то, что японцы подпустили её на дистанцию в 70 шагов от своих окопов и затем открыли против неё беглый огонь, вследствие чего команда была вся расстреляна за исключением лишь одного раненого, которому удалось вернуться к своим. Кроме того, получились ещё и другие потери, благодаря тому, что находившаяся в резерве одна русская рота открыла огонь по собственным прикрывающим войскам, возвращавшимся на бивак. Рота эта сделала два залпа, которые, к счастью, попали очень плохо. Этим и кончилось всё наступательное предприятие. В моральном отношении такое печальное вырождение активных действий приносило только огромный вред.