С лицом запасливой мыши Осман тащил в дом упаковку пивных баночек. А сверху… Сверху лежало несколько пакетов с чипсами. Мои любимые, со сметаной и луком… У меня свело живот. За горсточку чипсов я сейчас, наверно, родину бы продала. Но родина далеко, и никто здесь не заинтересуется таким товаром…

— Хватит глазеть, — сердито сказала я. — Пошли. А то стоим, как побирушки.

И пошли они, солнцем палимы… Интересно, здесь когда-нибудь, ну хоть на часок, бывает солнце?!

— Кажется, проснулся, — шепнула Арина, когда мы поднимались к себе по лестнице. Действительно, на чердаке слышались шаги. Меня снова одолела скованность. Что ему сказать? Я уверена, ночью с ним случилось что-то ужасное, а сегодня ему снова идти в шахту… Как заставить его открыться?

— А-а-а! — завизжала Арина.

В нашей комнате был чужой. На нас уставилось бескровное лицо с ужасной черной опухолью вместо одного глаза. Худые грязные руки шарили в Аринином рюкзаке. Застигнутый на горячем, вор оскалился, показав гнилые зубы.

— Что случилось?

Отстраняя нас, в комнату ввалился гостиничный охранник. Он быстро оценил обстановку, сгреб нашего визитера в охапку и спустил с лестницы.

— Что ему было надо? — сдавленно прошептала Арина.

— Ясно что, — пожал плечами вышибала. — Нейтрализатор.

Арина молнией метнулась к рюкзаку. Выгребла упаковки, пересчитала их. Облегченно выдохнула:

— Не успел. Все на месте.

— Кто ж такие вещи оставляет, раззявы? — выговорил нам охранник. — Украдут — гостиница ответственности не несет.

Я осторожно отодвинула занавеску. Вор стоял на улице. Из носа у него шла кровь, и он утирал ее грязным рукавом. Кажется, он совсем молодой, может, подросток… Ножки тонкие, а живот выкачен, как арбуз. И смотрит, не отрываясь, на наши окна. В глазах нет злобы, только тоска и безнадега, которой здесь пропитано все…

— Слушай, давай дадим ему пару таблеток, — неожиданно для себя сказала я.

— Даже не думай, — жестко оборвала Арина. — Нам и так не хватит на две недели. Юче теперь понадобится двойная доза… Эти таблетки здесь — как карточки в блокаду. Без них нам смерть. А этому… Ему уже все равно. Не надо, Машка, строить из себя мать Терезу, все и так очень плохо.

Конечно, она была права. Но что-то меня крутило… Вот поступи сейчас, как ты хочешь, — и это будет правильно. Это нам как-то зачтется, поможет, ну… я не знаю… Добро вернется добром. Я выковыряла из упаковки две таблетки и, буркнув: "Это мои на сегодня", — побежала вниз.

— Дура! — крикнула вслед Арина. Юче, кстати, во время этой суматохи даже не проснулся.

Я выскочила на улицу. Незадачливый вор переминался с ноги на ногу и как-то жался все время, словно хотел в туалет. Переборов отвращение, я протянула ему таблетки.

— Бери, не бойся.

Он цапнул их с моей ладони — как птица склевала, — и бегом припустил прочь.

Арина дулась на меня до вечера. К ужину мы кое-как растолкали Юче. Он смотрел мутным взглядом и шатался на ходу. У меня все рвалось внутри при мысли, что ему опять туда идти… Толстая служанка принесла нам воды. Арина достала нейтрализатор. Выдала таблетку Юче, Биби, отложила одну для Кучука. Еще одну раздавила ножом пополам, и молча пододвинула мне половину.

— Убери! — возмутилась я. — Я свои потратила.

— Кто же виноват, что ты такая дура, — буркнула Арина.

— Что случилось? — не понял Юче. Арина с ядовитой иронией рассказала о моем подвиге.

— Все, сделала и сделала! — озлилась я. — Осман говорил, их можно принимать не каждый день. Перебьюсь. Ешь целую и не строй из себя мать Терезу.

В ответ Арина послала меня на три буквы. А я — ее.

— Тихо, тихо, дорогуши! — зашикала на нас Биби. — Не надо психовать. Ешьте обе по целой, а мы с Кучуком съедим половинку. Животные и волшебники легче переносят здешние условия.

— Но Осман…

— Конечно, он забыл об этом сказать. Чтобы всучить нам побольше и содрать подороже.

Очень хотелось ей верить. В конце концов, Биби знает про Выселки побольше нашего… И я давилась своей таблеткой, а на душе скребли кошки. Легко творить добро за чужой счет!

Ужин тоже пришлось разделить. Свою порцию Юче отнес на шахту в счет долга. Перед его уходом мы с Ариной слезно требовали ответа: что за ужасную работу его заставляют делать? В ответ он рявкнул: