Около семи часов Шон Фланаган появился в «Дьюна». Все замерли – эффект, производимый знаменитостью. Потом его начали приветствовать. За ним следовал его телохранитель, темнокожий Чингро.

Фланаган прошел по залу, опытным глазом окидывая присутствующих. Те жадно ловили его взор, и каждый жаждал быть узнанным. Вдруг он устремил взгляд на меня. Он был высоким, его выгоревшие на солнце светлые волосы были стянуты в пучок золотым кольцом сзади на шее, и оттого он выглядел как пират.

Я улыбнулся ему, пытаясь не выказать удивления. Ему поднесли кружку пива, и он взял ее в руку.

– Относительно вашей последней книги, Мэлори, – мне она понравилась. Вы, конечно, уже продали право на экранизацию книги? – сказал он.

– Нет.

– Нет?! Тогда давайте это обсудим. Я сегодня даю вечер, присоединяйтесь.

Я взглянул на часы.

– У меня встреча с моим венгерским другом. Он провел несколько лет за решеткой, а теперь пишет стихи. Хотите с ним познакомиться?

– Конечно. Переговорите с моим секретарем. – Он встал и помахал мужчине у двери.

– Он организует вам пропуск – нам приходится быть осторожными.

Я подошел к секретарю.

– Мистер Уолтерс?

Он кивнул. Я объяснил, кто я и что мне нужно.

– Вы говорите, мистер Фланаган дал разрешение? – Он был американцем, и его речь была спокойна и грамотна. – Он мне о вас ничего не говорил, – добавил он.

– Он нас пригласил, – уверил я его. – Но если у вас есть сомнение, вы можете это проверить.

– Я знаю свои обязанности, – сказал он спокойно, вынул ручку, две карточки, на которых значилось: – Пропуск на вечер Фланагана. Другим лицам не передавать.

– Ваши фамилии? – спросил он. Я назвал наши фамилии, получил карточки и вернулся за столик.

– Том Мэлори, дружище! – вдруг услышал я, и через секунду передо мной предстал Фрэнк Смоллет, легендарная фигура с Флит-стрит, мой старый знакомый по журналистским временам. Он был известный выпивоха, и его неоднократно выгоняли с работы за пьянство, но, как ни странно, он выжил как репортер и теперь подвизался на писании скандальных воскресных новостей.

Он уселся напротив.

– Ты что здесь делаешь?

– Я здесь по делу, – ответил я, не забывая ни на секунду, что вот-вот придет Ласло. Вдруг у меня появилась идея. Несмотря на свое пристрастие к спиртному, Смоллет был профессионалом, то есть мог без труда сочинить неплохую историю и потом держать язык за зубами.

– Работаешь над новой книгой? – спросил он.

– И да, и нет, – сказал я и добавил. – Но тебе как старому другу могу помочь. У тебя, видимо, нет приглашения на сегодняшний вечер?

– Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть?

Я показал ему свой пропуск.

– О'кей. Итак, выкладывай. Почему у тебя пропуск?

Улыбаясь, я сказал:

– Мы с Шоном Фланаганом старые приятели. Познакомились, когда я работал репортером. Брал у него интервью, и он остался им очень доволен.

– И он оплатил твой проезд сюда?

– Нет. Он пригласил меня только что. Сказал, что хочет купить право на постановку фильма по моей книге.

– Я могу это использовать?

– Да. Мне не помешает известность, даже если Фланагану это не понравится. Давай условимся: я пойду на этот вечер и, если случится что-нибудь скандальное, я тебе тут же сообщу.

– Нужно что-нибудь новенькое, и не позднее 11 часов, а то все в газете уже уйдут домой.

– Хорошо, не позднее одиннадцати, – повторил я, и тут появился Ласло Ласлов. Я представил его Смоллету как поэта. Мы втроем поужинали в ресторане, и на прощание я сказал Смоллету: «Встретимся в баре без четверти одиннадцать».

– Какой странный, – заметил Ласло, когда Смоллет ушел. – И он всегда так много пьет?

– Всегда. Но он надежный, я знаю его давно.

Ласло взглянул на часы:

– Уже почти девять. Может, пойдем?

Вечер был в разгаре. Было много народу, сильно пахло духами и гаванскими сигарами. Мы едва нашли место за столом в углу, драпированном тканью, похожей на паутину.

И что я здесь потерял, думал я. Хотя, конечно, хороший контракт не помешает, особенно если не выгорит дело с дневниками. Я думал о Татане, о Борисе, о том, что они были сейчас вместе. Вдруг подошел Фланаган с женой.